Сергей Клычков - Стихотворения

От поля с мягкою травою
Я нежность получил в удел,
И долго в этот мир глядел
Упавшей с неба синевою.
В лучах и звездном изумруде
Мир так велик, а я так мал!
И долго я не понимал,
С чего же усмехались люди?!.

Запевши робко и несмело,
Я каждый лишний год и день
Следил со страхом, как тучнела
К ногам положенная тень…
Как полнилась по капле ядом
Душа, раскрытая до дна,
Когда, как тихая лампада,
Пред миром теплилась она…

Я видел, как в глухой измене
Редеет и косится бровь,
И сам бросался на колени
Не раз за ложь, как за любовь!
И сам я лживо понемногу
Стал чувствовать и понимать…
И вот с годами и тревогой
Мне даже почужела мать!

Теперь оброс я крепкой шкурой,
Я, слава богу, огрубел,
И часто в сутолоке дел
Судьба мне в спину смотрит дурой…
А мир все тот же, и на взгорбьи
Все так же льется синева…
И в душу просятся слова
В венце и нежности, и скорби.

Когда ручьи обронят с горки вздохи
И побегут, как бирючи,
Замечутся в любовной суматохе
На ветлах лосные грачи…

Кружком засядут воробьи на липу,
Чирикая друг другу без ума,
И на реке крякун зайдется в хлипе,
И верша помрачит сома…

И мрачный коршун, незнакомый с пеньем,
Заклёкает, усевшись на стожар,—
Тогда ударит по людским коленям
И по хвостам звериным жар!

И крови человечьего отродья,
Звериная и птичья кровь,
И рыбья кровь сольются в половодье,
Дабы отпраздновать любовь!

И мир как будто голову поднимет,
Столь лучезарен и высок,
И каждых уст с такой любовью примет
Самоничтожный голосок!..

Облезут у зверей хребты и холки,
И глаз расширенных в зрачки
Полезут им бесчисленные щелки
И обомлелые торчки…

Один глухарь, как выродок, пред тайной
Глухарки скучной и рябой,
Поет перед подругою случайной,
Ее не видя пред собой!..

Поет не слыша, ничего не видя,
И, не дослушав до конца,
Слетит она и в страхе и в обиде.
Учуяв запашок свинца…

Пред ним стократ прекрасней и чудесней
Возник преображенный лик,
И он поет, пока за этой песней
Его не свалит дробовик!..

Звук поцелуя в песне этой птицы
И губ ответных полубред.
И с песней той, и с птицей лишь сравнится
Любовью раненый поэт.

Я не люблю бесчинства и попойки,
Но вот когда нависнет чад
В разбухшем сердце, — словно с новой стройки,
Вдруг торопливо застучат…

…Совсем смешается и пропадет в дурмане
Сосед и папиросный дым
И образ юности моей предстанет —
Рассвет со взором голубым!..

Когда-то грезилось под этим взглядом,
Совсем мечталось об ином,—
И лучше бы стакан наполнить ядом
Иль яд переболтать с вином…

Но до крови лишь закусивши губы,
Сам для себя лихой палач,
Я с руганью, забористой и грубой,
Солью неразличимый плач.

Мы в горькой напасти
Друг друга калечим
И мучим…
Звериные пасти
В лесу человечьем,
Дремучем…

А мимо берлоги,
Что сердцем на горе
Назвали,
Олень златорогий
Проносится в зори
И дали…

Пока из слов не пышет пламя
И кровь не рвется на дыбы,
Я меж бездельем и делами
Брожу, как мученик судьбы!..

Не веселит тогда веселье
И дело валится из рук,
И только слышен еле-еле
Мне сердца дремлющего стук!..

Потянутся лихие годы
В глухой и безголосой мгле,
Как дым в осеннюю погоду,
Прибитый дождиком к земле!..

И безглагольности суровой,
В бессловной сердца тишине
Так радостно подумать мне,
Что этот мир пошел от слова…

У каждого есть маленькая тайна —
В походке, в голосе, в разрезе глаз…
Не потому ли, встретившись случайно,
Невольно мы волнуемся подчас.

Так жадно в первый миг до складки платья
Мгновенный все охватывает взгляд.
И, словно молния, рукопожатье
Пронизывает с головы до пят…

Потом, обегавшись, как зверь со зверем,
Мы изредка обходимся без лжи,
И в страстный миг до полноты не верим,
Какую правду сердцу ни скажи!..

Не потому ль, себя оберегая,
Ты с каждым днем становишься немей,
За вымысл принимая, дорогая,
Невероятие души моей.

Ко мне мертвец приходит
В глазах с немой тоской,
Хотя и нет в природе
Обычности такой…

Он — гость иного царства
И ходит много лет…
Нет от него лекарства
И заговора нет…

Нет от него молитвы,
Да я и сам отвык
Молиться, в память битвы
Повеся в угол штык…

Мне штык был другом добрым…
Защитник мой и страж,
Не раз, прижатый к ребрам,
Он отбивал палаш…

Но раз безвестный ворог,
Припертый им врасплох,
Скатился под огорок,
Отдав последний вздох…

С тех пор ко мне он ходит
В глазах с немой тоской
И по подушке водит
Холодною рукой…

И вот теперь покаюсь,
Что, затаивши крик,
Спросонья я хватаюсь
За мой бывалый штык…

И часто вместе с гостем
Мы слушаем вдвоем,
Как, разбирая кости,
Хрустит он лезвиём…

Черныш — чудн а я птица,
Он любит глушь и тишь,
И как не покреститься,
Когда слетит черныш?..

По крайности в рубаху
Мужик сует кресты,
Когда черней монаха
Он сядет на кусты…

С такой он бровью пылкой,
И две его ноги
По самые развилки
Обуты в сапоги.

И стоит, если близко,
Вглянуться в кулачок:
Он в траурную ризку
Завернут, как дьячок!..

И слышал я поверье,
Что у него с хвоста
Торчат такие перья,
Быть может, неспроста…

Что этот хвост на лиру
Походит всем на вид,
С какой ходил по миру
Блаженный царь — Давыд!..

И что в исходе ночи
Теперь в лесную сырь
Черныш весной бормочет
За мужика псалтырь…

Что раннюю достойну
Он правит у реки,
И могут спать спокойно
На печках мужики.