Игорь Непеин - Русская железная маска

В день рождения императрицы она пожаловала принцу орден св. Андрея и назначила его майором Семеновского полка.

При разрыве отношений с Турцией принца отправили волонтером а армию фельдмаршала Миниха, Он храбро сражался при осаде Очакова. Возвратясь в Петербург по окончании кампании, был произведен в генерал-майоры. В следующую кампанию отличился в стычках с турками и татарами. А возвратясь в Петербург, занял прежнее незаметное положение.

Ни женитьба на племяннице императрицы, ни рождение в 1740 году сына не улучшили жизнь принца Антона. Он продолжал оставаться пятым тузом в колоде российского двора, хотя и получил высшее воинское звание генералиссимуса.

Ограниченный от природы, малосведущий, мягкий и нерешительный, он не имел значения в государственных делах. Даже после отставки Миниха не приобрел влияния на ход правления. Правительница не терпела ни мужа, ни Остермана.

Фридрих II в "Записках" дал ему краткую, но выразительную характеристику: "Муж ее слабый, и практически имел только одно достоинство - врожденную неустрашимость".

Шпионы доносили о стремлении Елизаветы захватить престол. Попытки предупредить жену об опасности оказались безрезультатными. Она веселилась и думала о возвращении Линара.

Как только Елизавета взошла на престол, генералиссимус сразу превратился в узника. Его стали перевозить из одной крепости в другую. В ноябре 1744 года доставили в Холмогоры. Здесь в суровом заключении прошли бессмысленно 30 лет жизни. В 1746 году умерла мучавшая своей неверностью жена. Позднее пропало зрение...

4 мая 1776 года смерть избавила его от земных страданий. Похоронили Антона Ульриха в Холмогорах. Присутствующим солдатам было строжайше запрещено говорить о месте погребения. Время унесло следы этой чуждой всем могилы.

Узник

Русский историк М. Семевский пишет: "12 августа 1740 года был несчастным днем в жизни Иоанна Антоновича - это был день его рождения".

Манифест о октября 1740 года, составленный графом Остерманом, возводил Иоанна в ранг наследника русского престола. Писатели и поэты прославляли младенца. М. В. Ломоносов написал "Оду на рождение императора", напечатанную в "Приложении к "Петербургским ведомостям". Таков был век!

А Елизавета вначале решила все брауншвейгское семейство из России отправить в Германию. Но вскоре передумала. Под большим конвоем генерал-лейтенант Салтыков вывез Иоанна с родителями из Петербурга в Ригу. В отряде Салтыкова ехал особо доверенный человек, обязанный доносить обо всем императрице лично. С семейством Иоанна стали обращаться как с государственными преступниками. Салтыкову было запрещено допускать к ним людей. Хотя по секретнейшему указу Анна Леопольдовна подписала за себя, сына и дочь присяжный лист на верность Елизавете.

Вскоре показалось опасным держать узников и в портовой Риге, откуда их могли выкрасть. Иоанна с семьей заключили в крепость Дюнамюнде - форт, расположенный в трех немецких милях от Риги, на берегу моря.

И все-таки возможность переворота пугала императрицу. В январе 1744 года она решила перевезти узников в глубь страны, выбрав глухой городок Рязанской губернии Раненбург. Посчитали, что жителям этой глухомани будет совершенно безразлична судьба каких-то немецких принцев. Может быть. теперь успокоится императрица?

Но вот поздним вечером 27 июня 1744 года сонную жизнь городка нарушил стук копыт. Небольшой отряд конных всадников сопровождал крытый со всех сторон черный возок. Эскорт остановился у дома, где поселились "известные персоны". Те бросилась к окну - Анна вздрогнула, а муж побледнел. И было от чего.

Приехал барон Н. А. Корф - особа, приближенная к императрице. Его употребляли на дела важные, секретные, страшные. Солдатами командовал капитан Пензенского пехотного полка Миллер.

Разминая затекшие от долгой езды ноги, Корф медленно, сознавая всю важность возложенного на него поручения, вошел в дом вместе с капитаном.

- Не шуми, барон, ребенок спит. - стараясь казаться спокойным, произнес отец. Но челюсти у него дрожали. Корф промолчал, держа перед глазами последнюю встречу с императрицей.

"Лебедь белая" дала поцеловать руку и доверительно заговорила: "Поезжай ты, Никита Андреевич, в Раненбург к "известным персонам", отбери у них Иоанна, и пусть Миллер везет его в Соловки". По чадолюбию своему он было возразил: "А стоит ли, изведется ребенчишко без отца и матери, да и они кабы в уме не повредились..." И гут "лебедь белая" глаза чудесные чуть-чуть прищурила и сказала голосом сладчайшим: "Повредиться не с чего да и нечему, ни у нее, ни у него ума не было и нет. А ты, барон, не хочешь ли на их место? Окажись они у власти, не сносить тебе головы, аль не понимаешь?.."

Семья съежилась под его тяжелым взглядом. В воздухе повисла гнетущая тишина. Лишь прошелестели слова Антона Ульриха:

- Мы вас слушаем, барон.

- По велению императорского величества вы должны покинуть Раненбург и следовать за мной!

- Дальше, барон, - сквозь слезы произнесла Анна.

- Где мальчик?

- Спит в соседней комнате.

- Капитан, вперед, - скомандовал Корф, отодвинул отца в вошел в детскую.

Иоанн спал, укутанный одеялом, в полумраке виднелась его белокурая головка.

- Взять, - снова приказал Корф.

- Не решитесь же вы отнять у нас сына, - изумился отец.

Сына отняли, несмотря на вопли и слезы, посадили внутрь черного возка и повезли...

Правительство придумало еще одну изуверскую штуку. Оно решило обезличить царственного узника. чтобы Иоанна не стало, а появился Григорий. Миллеру предписывалось называть его только так. Мальчик от горя все время плакал. На новое имя не отзывался. Кричал, что он Иван. Ваня. Капитан бил его по голове и повторял новое имя.

Лицо мальчика опухло от слез и побоев. Под глазами не сходили синяки. Постепенно он стал сдаваться: сделался покорным и тихим. Перестал скулить, не просил есть, больше молчал.

Семейство поселили в Холмогорах, в архиерейском доме, но отдельно от сына. Он даже не подозревал. что родители за стеной.

Здесь, на севере, у Анны еще родились дети. Наконец, после родов она занемогла и отдала богу душу.

В действие вступила секретная инструкция. В марте, по весенней распутице, из Холмогор выехали две подводы. На первой - подпоручик Измайловского полка Писарев, на второй, нагоняя ужас на лошадей и охрану, плавало в спирту тело бывшей правительницы Российской империи Анны Леопольдовны. Нужно было неопровержимое доказательство ее смерти, чтобы избежать интриг и происков, У последней станции перед Петербургом обоз встретил курьер с предписанием: везти тело прямо в Александро-Невскую лавру. Анну похоронили рядом с матерью, Екатериной Ивановной.

А жизнь узника проходила между тем в полном одиночестве. Он не видел людей, кроме охраны и офицера. Такое "воспитание" наложило свой отпечаток. Сохранилось описание внешности Иоанна, правда, уже взрослого человека: "Был очень белокур, даже рыж, роста среднего, очень бел лицом, с орлиным носом, большими глазами и заикался. Разум его был поврежден, он говорил, что Иоанн умер, а сам он святой дух".