Норбер Кастере - Моя жизнь под землей (воспоминания спелеолога)

Поднимаясь в гору через лес, мы так и не нашли следов проселочной дороги, которую, казалось бы, никак не могли пропустить. Идем наугад и ищем большое дерево, которое еще издали должно указать местоположение колодца Жель. Мы ищем с упорством охотничьей собаки. Чтобы повысить наши шансы на успех, идем врозь, и вот, когда я останавливаюсь сорвать яблоко, вдруг слышу, как Элизабет зовет меня. Я нахожу ее у подножия большого высокого бука. Она перешагнула через примитивную изгородь, о которой говорил пастух, и, наклонившись над колодцем, бросает в него камешки, которые летят несколько секунд, отскакивая рикошетом от стен.

— Какая глубина? — спрашиваю я.

— У меня слишком мало опыта в таком зондировании на слух, но, мне кажется, не менее ста метров.

Ошибки и преувеличение — явление обычное, можно сказать, классическое. Я беру камень величиной с кулак и бросаю его в пустоту в самом центре колодца, чтобы по возможности избежать ударов о стены. Камень летит со свистом, все же ударяется о стены и наконец падает, по-видимому, на осыпь, катится по ней и останавливается.

— Пятьдесят метров, — говорю я решительным тоном, — если учесть сопротивление воздуха, рикошеты и скорость возвращения звука, то есть весь комплекс факторов, который очень трудно поддается оценке.

Слишком много источников возможных ошибок, поэтому такого рода акустические зондажи почти всегда обманчивы. В данном случае, поскольку камень падал строго по вертикали, результаты оказались приемлемыми. Позднее, при спуске, взяв с собой лестницу и веревку, мы убедились, что дно колодца Жель находится на глубине пятидесяти двух метров.

Для обратного спуска на дорогу, где в канаве спрятаны наши велосипеды, мы выбираем другой склон горы, чтобы пройти через деревню Жиросп, где, как мне сказали, есть провал в земле прямо посреди улицы. Наше внимание привлекает вьющаяся тропа, и мы ускоряем шаг. Метрах в двадцати слева я замечаю выход скалы. Заметить еще не значит увидеть, но теперь я рассматриваю его внимательно и вижу нечто похожее на вход или ложный вход в грот. Я показываю его Элизабет, и по обычаю, решив не пренебрегать никакими приметами подобного рода, мы направляемся к нему. Ничего интересного не обнаруживаем: совсем мелкая впадина метра два в глубину. Пока я пытаюсь объяснить моей спутнице, что существует много всяческих неровностей почвы, которые выглядят, как пещеры, но при ближайшем рассмотрении оказываются пустой видимостью, я замечаю, что впадина, о которой идет речь, кем-то нарочно завалена камнями. Часто так поступают охотники с норами и трещинами, в которых могут укрываться барсуки и лисы. Но в данном случае камни слишком велики и хорошо пригнаны. Кроме того, мох и лишайник покрывают их и соединяют в одно целое со скалой, свидетельствуя, что работа проделана очень давно. Меня охватывают сомнения, и я пытаюсь разобрать камни.

— Не знаю, есть ли под ними пещера, — говорю я жене, которая с удивлением смотрит, с каким жаром я принимаюсь за работу, — но мне кажется, мы скоро это выясним.

Растянувшись на животе, я вытаскиваю мелкие камни и передаю их жене, которая складывает их в кучу позади себя. Засунутые в щели камни крепко пригнаны друг к другу. Вытащив их, я открываю отверстие величиной с кулак и ввожу в него зажженную свечу, но она освещает плохо, так как я сам еще нахожусь на дневном свете. Удаленная земля и щебень уже образовали за нами небольшую горку. С трудом мне удается вытащить из щели между двумя блоками известковую плитку. Образовавшаяся лазейка еще слишком узка для меня, но тоненькая Элизабет решила попытаться пролезть в нее ногами вперед и разведать, что находится дальше. Извиваясь, как червяк, она уже почти исчезла в дыре. Я сжимаю ее плечи, расправляю складки свитера, чтобы не образовывалось валика, и наконец ей удается победить эту узкую щель, она успешно пролезает в нее и оказывается по ту сторону.

Я подаю ей свечу, она делает несколько шагов и возвращается, потрясенная.

Оказывается, это пещера! Почва идет под уклон, высота свода почти в рост человека, но так темно, что почти ничего не видно. Там, внутри, ей легче и удобнее, чем мне: ведь я работаю лежа, головой вниз. Она пытается увеличить проход, чтобы я тоже смог проникнуть внутрь.

Как я уже говорил, с недавнего времени мы начали применять ацетиленовые лампы, но сегодня мы отправились просто на рекогносцировку, и у нас с собой всего одна свеча. И с таким жалким освещением нам приходится исследовать пещеру!

С первых же шагов я слышу какой-то особенный хруст под ногами Элизабет. Землистый и очень покатый пол усеян человеческими костями и глиняными черепками. Нам приходится передвигаться с величайшей осторожностью, сильно нагнувшись, чтобы лучше "прочесать" пол.

На следующий день мы вновь оказались у входа в эту откупоренную нами пещеру, о которой никто не подозревал и которую мы назвали пещерой Жиросп по названию деревни, расположенной у подножия горы.

На этот раз у нас с собой ацетиленовые лампы, и мы можем внимательно осмотреть всю пещеру, которая круто идет вниз и насчитывает в длину метров семьдесят при высоте свода почти в человеческий рост, а местами гораздо ниже. Однако все наше внимание поглощено полом, и мы убеждаемся, что многочисленные человеческие скелеты, в том числе несколько детских, не были захоронены. Они разбросаны в полнейшем беспорядке.

В дальнейшем вход в грот был полностью расчищен, и мальчишки вместе с самозваными археологами перевернули, переломали все внутри и растащили кости и черепа. Грот был разорен без всякой пользы для науки, и его исследование стало невозможным.

Что касается меня, то с самого начала я был очень заинтригован и сообщил о нашей находке академику Камиллу Жюльену, который всецело согласился с моими предположениями и даже подкрепил их историческим свидетельством, содержащимся в "Комментариях" Цезаря.

В "Комментариях" говорится, что при завоевании Галлии Цезарь, или, точнее, Помпеи, поскольку речь идет о Пиренеях, много раз приказывал замуровывать в пещерах и душить дымом аквитанцев. Маленький грот Жиросп, по-видимому, был как раз одной из тех пещер, где замуровали и умертвили целые семьи несчастных галлов. Каменные блоки, закрывающие вход в пещеру, неописуемый беспорядок, в котором валялись скелеты, скудость бытовых предметов, — все это наводит на мысль, что пещера Жиросп была свидетелем убийства невинных жертв (присутствие детских скелетов отвергает предположение, что это могли быть пленные галльские воины).

Мы покинули эту мрачную пещеру с тяжелым чувством и больше в нее не возвращались: до такой степени потрясло нас зрелище, открывшееся нам, и мы живо представили себе ужасную трагедию, которая здесь когда-то разыгралась.