Джон Мичелл - Феномены книги чудес

Большинство волчьих детей, обнаруженных с начала XIX столетия, приходится на Индию, в основном на джунгли Бенгалии. Известна история с детьми, найденными в Миднапоре. Она описана Дж. Сингхом, священником, не только нашедшим детей, но и ставшим их опекуном, в книге «Дети волков и дикий человек». В этой книге как раз и приводятся детальные описания многих из тех случаев, которые здесь упомянуты. Сингх, миссионер из детского приюта в Миднапоре, часто совершал поездки, выступая с проповедями перед жителями тамошних мест. Во время одной из таких экспедиций в 1920 г. он услышал от одного из членов местного племени о двух маленьких «привидениях с горящими глазами», которые появлялись на горе, где находилось логово волчицы, сравнительно недалеко от деревни.

Хотя местные жители и боялись туда ходить, священник набрал группу людей и отправился на гору. Забравшись на дерево, они увидели, как «два привидения» вылезли из волчьего логова вместе с волками. Сингх пришел к выводу, что это человеческие детеныши, и приказал раскопать логово. Раскопки начались 17 октября. При первых же ударах заступа из норы выскочили два волка и стрелой умчались в джунгли. Затем вылезла волчица и с яростью бросилась на людей. Прежде чем Сингх сумел вмешаться, один из рабочих убил волчицу стрелой, выпущенной из лука. Внутри логова был обнаружен выводок волчат; среди них лежали, обнявшись, две маленькие девочки, одной из которых было примерно полтора года, а другой около восьми лет. Сингх воспринял как комплимент человеческому роду то, что волчица решила взять второе человеческое дитя на воспитание, оставшись, видимо, довольной первым ребенком. Волчата были проданы, а детей забрали в приют. Младшая через год умерла, так и не научившись ни говорить, ни ходить прямо, а старшая, за которой любовно ухаживала госпожа Сингх, прожила еще девять лет, выучившись постепенно стоять прямо, есть человеческую пищу и даже произносить несколько человеческих слов.

Индийский «волчий мальчик», содержащийся в католической миссии

Один из самых последних найденных «диких» детей — семилетний «обезьяний мальчик». Этот крепыш был обнаружен в Бурунди, Центральная Африка, в 1973 г. (цветная фотография с его изображением появилась в журнальном приложении к лондонской газете «Обсервер» от 28 марта 1976 г.). В 1973 г. были зарегистрированы еще два подобных случая. Лондонская «Санди таймс» в номере от 26 августа 1973 г. сравнила обезьяньего мальчика из джунглей Северного Цейлона с Рокко, «волчьим мальчиком» из горного района в Абруцци, Италия, который «не обладает даром речи, издает отрывистые звуки, похожие на волчьи или козлиные, и кусает и царапает каждого, кто пытается его приласкать».

Тисса — «обезьяний ребенок» с Цейлона

Еще более интересны, пожалуй, два сравнительно недавних случая с мальчиками-газелями. Газета «Санди таймс» в упомянутом выше номере так описывает один из них: «Сирийский мальчик был обнаружен среди газелей во время охоты местного принца. Рассказывают, что он мог бегать со скоростью пятьдесят миль в час вместе с газелями. У него было превосходное зрение и очень тонкий слух».

О втором случае сообщала лондонская «Дейли миррор» в номере от 1 февраля 1971 г. Мальчика заметили недалеко от Рио-де-Оро. Он передвигался прыжками, хотя «и не так быстро, как его спутники». Антрополог Жан-Клод Армен сообщил об этом случае в Институт охраны диких животных в Женеве: «Я видел, как он приближался к газелям и лизал им лоб в знак признания». Книга, принадлежащая перу Армена, которая недавно была опубликована, так и называется: «Газелевый мальчик». Очевидно, что, несмотря на попытки американских ученых поймать его, мальчик все еще пребывает на свободе.

В октябре 1731 г. — это начальная точка отсчета — на улице одной из французских деревень появилось невысокого роста кряжистое человеческое существо, ставшее первым из девяти представителей, названных Карлом Линнеем «Хомо сапиенс ферус». Книга под тем же названием, появившаяся в 1888 г., так описывает это драматическое появление:

«Существо оказалось девочкой, лет девяти или десяти; она объявилась в деревне Сонджи в сумерках, мучимая жаждой. Деревня расположена в четырех-пяти милях от Шалона, Шампань. Девочка шла босая, ее тело было кое-как прикрыто рубищем и обрывками шкур животных. На голове у нее вместо шапки красовалась выдолбленная тыква. В руке она держала дубинку, которой весьма умело пользовалась. Когда какой-то крестьянин спустил на нее свою собаку, девочка нанесла по голове пса удар такой сокрушительной силы, что животное тут же замертво упало у ее ног».

В конце концов ее все же поймали и тщательно обследовали. Оказалось, что у нее чрезвычайно развиты большие пальцы рук, это связали с тем, что она жила, по-видимому перелетая по-тарзаньи с дерева на дерево, цепляясь за ветви. Только после нескольких горячих ванн удалось установить, что кожа у нее все-таки белая, а не коричневая, как показалось вначале. Говорить она не могла, но бегала и плавала изумительно. Она ловила и ела сырую рыбу, мелких животных и, что вполне подходило для маленькой «француженки», лягушек.

Довольно долгое время у нее была подруга, похожая на негритянку, которую жители видели возле домов, но которую так и не удалось поймать. К сожалению, «подруги» позднее поругались из-за найденного ими украшения, и при этом старшая размозжила голову «негритянке» своей дубинкой, которой она в совершенстве владела. Прошли годы, и дикарка научилась говорить; однако и тогда она ничего не могла поведать о своем прошлом, кроме того, что смутно помнит какое-то большое морское животное, а также то, что ей дважды пришлось в детстве переплывать через море. Все время своей жизни среди людей дикарка ходила, по существу, голой, и только однажды, находясь в доме одной сердобольной женщины, она надела платье.

Жизнь среди людей, к несчастью, пагубно отразилась на здоровье и настроении дикарки. Пища, которую ее вынуждали есть, привела к выпадению зубов, она часто болела. Состояние ее явно ухудшилось после кровопусканий, назначенных местными эскулапами для того, чтобы, по их словам, смягчить ее «зверскую натуру». При этом девушка вовсе не была идиоткой: ее, как мы упоминали, выучили говорить, а также вести себя так, как по тогдашним понятиям подобало молодой женщине. В конце концов она полностью вознаградила усилия своих «благодетелей», став монашкой в одном из парижских монастырей.