Владимир Мезенцев - Чудеса: Популярная энциклопедия. Том 2

Смерть — явление историческое она существовала не всегда, а появилась на определенном этапе развития жизни и сразу же стала важнейшим двигателем эволюции: смена поколений сделала возможным появление (и сохранение в результате естественного отбора) как раз тех организмов, которые лучше были приспособлены к окружающей среде.

Человек — существо биологическое и социальное. Он прямой потомок высших животных, для которых срок жизни — это примерно столько времени, сколько нужно, чтобы оставить после себя жизнеспособное потомство. Однако с возникновением общества человек вышел из-под власти естественного отбора. Организм его сложился в далеком прошлом, и, по-видимому, на долгие времена. А смерть? Она стала в данном случае историческим анахронизмом.

Как фактор, способствующий улучшению природы человека, она не нужна. С точки зрения общества, она вредна. Исходя из задач, стоящих перед человечеством, просто нелепа. Кто же захочет закрепить эту нелепость на вечные времена? Жизнь возникла исторически, а значит, может быть отодвинута в принципе на любое число лет. Мы многого не знаем, нам неизвестен даже тот предельный возраст, до которого когда-либо доживал человек. Одни геронтологи полагают, что предел этот сто двадцать лет, другие демонстрируют нам старца, перешагнувшего за сто пятьдесят. Были ли люди, прожившие дольше, например, двести — триста лет?

Но в конце-то концов дело не в том — сумеем ли мы найти подтверждения мифов о долгожителях. Важнее другое. Для того, чтобы получить «инструмент» продления человеческой жизни, нужно познать причины старения организма. Для того, чтобы установить предел возможной ее продолжительности, нужно узнать первопричину смерти. Тот механизм ее, который, повторяю, был порожден в процессе эволюции.

Неизбежность старения и смерти живого существа не может быть теоретически обоснована. И то и другое (как и сама жизнь) — явления не количественные, а качественные, имеющие свою особую, не временную размерность.

Что же отмеряет время жизни высших животных? Еще И. П. Павлов ставил собак в нервирующие условия, ломая их психологический стереотип. Такие животные умирали раньше. Вероятно, процессы старения и смерти связаны как-то с нейроном — нервной клеткой. Создается впечатление, что важнейший признак старения проявляется в прогрессирующем снижении степени упорядоченности жизненно важных процессов и падения их интенсивности.

Стареет, изнашивается нервная система. Однако надо думать, что в недалеком будущем наука о психической деятельности человека будет воссоздана на новой основе, тогда, вероятно, появятся принципиально новые методы и средства психотерапии, способные защищать от износа и обновлять нервную систему.

Не так давно в Англии была издана… «Энциклопедия незнания».

В томе, насчитывающем 450 страниц, перечисляется все то, в чем наука еще не разобралась достаточно полно. В нем указывается, например, что мы не имеем достоверных и однозначных сведений о том, как возник окружающий мир. Не знаем причин вымирания многих видов животных, скажем, тех же ящеров.

Как образовались галактики? Что такое сознание? Что такое магнетизм? Таких вопросов без ответов в науке очень много. «Наши знания, — говорят редакторы-составители своей оригинальной «Энциклопедии», — всего лишь островок среди безбрежного океана еще непознанного». В подтверждение этих слов в книге приводятся высказывания известных ученых о проблемах, к которым наука еще только прикоснулась. Так, Ф. Крик, который вместе с Дж. Уотсоном открыл строение ДНК, пишет: «Мы знаем сейчас, как организм строит свои молекулы, хотя большинство из них нельзя увидеть даже в самый сильный микроскоп, и м то же время мы совершенно не знаем, как организм создает цветок, или руку, или глаз, то есть органы, видимые невооруженным глазом».

Психолог У. Вебб признается, что после многих лет изучения сна мы еще не понимаем, зачем, собственно, человек спит… Пример с «Энциклопедией незнания» очень хорошо отражает сущность всей науки. Что мы знаем и чего не знаем? Ведь в каждом знании есть что-то непознанное, неисследованное, необъясненное… И так будет всегда. Познание окружающего нас мира не имеет конца, ибо он, этот безбрежный мир, не только не имеет каких-то границ, но и находится в вечном развитии.

Блестящий сатирик и гуманист Анатоль Франс, всю свою жизнь искавший путь к «новым временам», однажды сказал: «Когда начинаешь размышлять, все оказывается трудным». Эти слова стоит всегда вспоминать оценивая поиски и прозрения человеческой мысли, «упрямые» факты, подтверждаемые практикой, и умозаключения, которые вопреки диалектике познания выдаются порой за истины «в последней инстанции». Между тем наше познание мира, — не восприятие, а познание — уже давно, убедительно и непреложно говорит об одном: в каждом открытии, в каждом законе, в каждом свойстве неисчерпаемой материи скрыты еще неизвестные нам на данном этапе познания особенности и свойства. Обозревая с высот современной науки окружающий нас мир, мы видим все более четко сущность его явлений гораздо лучше, чем прежде, понимаем сложную диалектику его развития, глубину его содержания. Но перед нами, как и прежде, не иссякают вопросы, на которые надо искать ответы. И в этом непреходящее очарование научного познания!

Суеверия существуют столько же, сколько живет сам человек. А формы их проявления весьма многолики, порой даже можно не заметить: суеверие ли это. В этой связи вспоминается одна беседа, происшедшая в пути.

Наверное, многие из нас неоднократно бывали свидетелями таких разговоров, когда каждый высказывает свою точку зрения и остается при своем мнении. А затем беседа иссякает. Так бывает обычно при случайных встречах — в поезде, автобусе, в музее, на экскурсии, во время спортивных соревнований, на прогулке… Идет себе разговор, никого и ни к чему не обязывающий. Поговорили, обменялись фразами и разошлись.

Именно такой была беседа в вагоне поезда дальнего следования незадолго до прибытия в Москву. Пассажиры вышли в коридор, прильнули к окнам. Рядом с нами стоял наш сосед по купе, инженер, возвращающийся из служебной командировки, и молодая девушка, которая заметно волновалась.