Кирсти Эконен - Творец, субъект, женщина: Стратегии женского письма в русском символизме

За исключением М. Паолини «Мужское „Я“ и „женскость“ в зеркале критической прозы Зинаиды Гиппиус» (Паолини 2002), исследователи гендерных аспектов жизни и творчества Гиппиус почти не обращали внимания на статью «Зверебог», хотя она занимает центральное положение в конструировании гендерного мышления Гиппиус. Главное внимание статьи обращено на вопрос о возможности существования женского (творческого) субъекта. Таким образом, «Зверебог» превращается в декларацию ее личной позиции в гендерном дискурсе своего времени и своего окружения. «Зверебог» также раскрывает загадки социального поведения автора [196] Если тенденция отождествления женщины с телом и сексуальностью не была бы настолько сильной не только в символистском дискурсе, но также и в исследовательской литературе, исследователи, вместо спекуляций на тему сексуальности авторов-женщин, обратились бы к самим текстам. Такой подход позволил бы исследователям Гиппиус заметить, что статья «Зверебог» отвечает на те вопросы, которые они пытаются решать, анализируя воспоминания о внешности, психологии и физиологии Гиппиус. . В данной главе я покажу, что статья «Зверебог» содержит анализ гендерного порядка символистского эстетического дискурса, а также программу его изменения. Глава начинается с обсуждения «Зверебога» как полемики Гиппиус с книгой «Пол и характер» Отто Вейнингера [197] Уже М. Янчевская (Янчевская 1909) и С. Заречная (Заречная 1913) обращают внимание на значение идей Вейнингера для Гиппиус. Эти представительницы женского движения, исходя из глубоко эсеенциалистских позиций, воспринимают Гиппиус как мизогина, врага эмансипаторского движения. . Как и М. Паолини (Паолини 2002, 285), я считаю, что «Зверебога» можно рассматривать как попытку оправдания собственной литературной позиции. Более того, данная статья оказывается важным текстом, содержащим в себе многие открытия в области теории гендера. Эти открытия я рассматриваю отдельно в главках под заголовками «Эссенциализм / конструктивизм», «Данте и Беатриче: позиции субъекта и объекта», «Зверебожественность» — бинарность репрезентации другого и «Женский субъект — абсурдность?». Глава заканчивается сопоставлением гендерной утопии Гиппиус с теми реалиями символистского дискурса, которые определили восприятие Зинаиды Гиппиус в литературной истории.

Статья «Зверебог» Зинаиды Гиппиус, вышедшая в журнале «Образование» [198] В 11-м номере журнала «Образование» того же 1908 года вышла рецензия С. Поварина на «Пол и характер». в 1908 году, начинается с указания на книгу Отто Вейнингера «Пол и характер» (о ней шла речь в гл. 3), но выходит за рамки критического отзыва, превращаясь в многостороннее обсуждение «проблемы пола» в философско-эстетическом и социальном контексте раннего модернизма. На поверхности «Зверебога» Гиппиус обсуждает книгу и идеи Вейнингера, но при этом она принимает участие в дискуссии о поле и гендере в эстетике и практике русского символизма [199] Утверждение К. Келли (Kelly 1994, 172) о влиянии Вейнингера именно на маскулинный характер постсимволистской литературы (имеется в виду акмеизм и футуризм) может быть правильным, но теория Вейнингера во многом согласуется именно с символистскими взглядами на пол и гендер. . Отклик Гиппиус на книгу Вейнингера можно, таким образом, прочитать как отклик на гендерный дискурс ее собственного окружения. Исходя из теории Вейнингера, Гиппиус выдвигает тезис, согласно которому женщина является объектом. Затем она рассматривает, какие последствия в социальном мире имеет такая ситуация. Положение женщин в социальном мире, по замечанию Гиппиус, «вырастает вместе с культурой» (Гиппиус 1908, 21). Решение проблемы неравноправия лежит, по мнению Гиппиус, в идеале андрогинности, который во многом совпадает с вейнингеровским пониманием слияния «М» и «Ж» в каждом индивиде. Это совпадает с тем, что было сказано об андрогинности выше (гл. 4), — основой конструирования собственной позиции и гендерной философии Гиппиус является именно идеал андрогинности, который неоднократно исследовался в научной литературе (Matich 1979-а и 1079-b, Паолини 2002, Nixeux 2002) [200] Андрогинности Гиппиус посвящена кандидатская диссертация М. В. Чистовой «Концепт андрогина в жизнетворчестве З. Н. Гиппиус» (Кострома, 2004). . Идеал андрогинности встречается у Гиппиус довольно рано (например, в статье «Влюбленность» 1904 года), и он остается основополагающим в ее философии до конца жизни, о чем свидетельствует, например, поэма «Последний круг и новый Данте в аду», имеющая автобиографический подтекст. В поэме лирический субъект говорит:

Идеал андрогинности кристаллизируется в философии Гиппиус в первое десятилетие XX века, и, на мой взгляд, именно труд Вейнингера заставляет Гиппиус ясно сформулировать свои мысли о женщине, бисексуальности, субъектности и творчестве. По сравнению со статьей «Влюбленность» (1904) в «Зверебоге» термин «андрогинность» теряет центральное положение, на его месте появляется вейнингеровская идея «бисексуальности» вместе с его концепцией «М» и «Ж». Как я покажу ниже, Гиппиус придала им новое значение. В статье «О любви» (1925) Гиппиус утверждает, что Вейнингер говорит ясно те «слова, которые остались недоговоренными у Соловьева» (Русский эрос 1991, 192) [201] В качестве примера влияния Вейнингера на русскую культуру, помимо символизма, можно назвать книгу Н. Я. Абрамовича «Женщина в мире мужской культуры» (1913). Автор этой книги приходит к следующему выводу: «В интеллектуальной жизни мира участие женщины — ничтожно. Творческое идейное движение совершается вне ее. Этот итог бесстрашен, точен и выявлен самой жизнью» (Абрамович 1913, 113). . В «Зверебоге» она пишет, что нашла у Вейнингера подтверждение своим мыслям, возникшим еще до знакомства с его книгой (Гиппиус 1908, 19) [202] Нельзя согласиться с мнением Е. Берштейна (Берштейн 2004, 69), что у Зинаиды Гиппиус книга Вейнингера вызвала бы «наибольший энтузиазм» и что Гиппиус должна была выразить «солидарность с вейнингеровской теорией бисексуальности». . Однако, по мнению Гиппиус, книга Вейнингера, «человека почти гениальных способностей», содержит много положительного, но вызывает и острую критику:

Насколько незыблемы и глубоки первые положения философа, настолько ложны его выводы, — благодаря одному, незаметно явившемуся, противоречию, и даже не одному.

По мнению критика, Вейнингер ошибается тогда, когда не умеет различить «Ж» (женственного) и реальных женщин или «Ж» и распространенные в обществе представления о женщинах: