Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 2010 год

Съемка в антураже старого города — обязательный элемент брачного торжества

И никаких сушеных фиников!

Но самое главное: и для тех и для других брак — конечный пункт, а не один из многих этапов жизненного пути. А коли так, скупиться в этом случае не полагается. Есть даже пословица на неаполитанском диалекте: ’O spusarizio se fa cu ’e cunfi ette, no cu ’e fi cusecche! — «На свадьбу подают сладости (буквально cunfi ette — миндаль в сахарной глазури, традиционное угощение на свадьбу и крещение), а не сушеные финики». Когда неаполитанец женится, здравая финансовая логика отступает на задний план и многие молодые люди сознательно влезают в долговые ямы. Это вовсе не значит, что неаполитанцы готовы пожертвовать материальным благополучием во имя любви. Участники упоминавшегося уже социологического опроса признались, что для них очень важно и после свадьбы сохранить завоеванные материальные позиции и продолжить вести красивую жизнь. Они готовы влезать в долги ради того, чтобы приобрести и обставить собственное гнездышко (по возможности большое, «иначе может показаться, что я делаю шаг назад относительно моего образа жизни») предметами роскоши. Самое большее — они готовы «отказаться на целый год от выходных или от развлечений, которые позволяли себе до свадьбы», ради того, чтобы «купить все самое лучшее для дома, а также дорогую фирменную одежду в течение первого года супружеской жизни». Характерно, что на такое самоограничение готовы все до единого опрошенные.

Время года и битая посуда

В Кампании заключать браки в мае — плохая примета. В некоторых областях на границе с Лацио считается, что чем больше на свадьбе будет разбито посуды, тем более удачным будет новый брак. Поэтому гости бьют вдребезги тарелки и бокалы, пока не расколошматят всю имеющуюся посуду. Фото Франческо Чита

Анна Тихомирова

Здесь, на углу 34-й улицы, раньше было здание гостиницы «Уолдорф Астория». Тогда жилые дома, стоявшие по соседству, чувствовали себя небоскребами… Эмпайр-стейт-билдинг называли восьмым чудом света, а цены на аренду офисов в нем были одним из самых чутких экономических индикаторов. Его обитатели искренне верят: он выстоит, даже если погибнет Нью-Йорк

Из окон конференц-зала в офисе архитектора Роннет Райли открывается головокружительный вид. Прямо — атласная полоска Ист-Ривер, повторяющая контур Манхэттена, как лента на подарочной упаковке. За ней — бескрайняя гладь Куинса и Бруклина, практически лишенная отличительных знаков (два аэродрома — «Ла-Гвардия» и «Кеннеди» — угадываются лишь по бесконечной череде взмывающих и идущих на посадку самолетов). Чуть левее — теснящиеся небоскребы мидтауна, напоминающие поставленные на попа спичечные коробки, и брезгливо отодвинувшийся от них Крайслер-билдинг в своей ажурной короне. А чуть правее — стоящий на углу Пятой авеню и Бродвея равносторонний треугольник «Утюга» и ряд муниципальных многоэтажек из темно-коричневого кирпича, который даже в хорошую погоду почему-то кажется мокрым.

— Теперь вы понимаете, почему я всегда сажусь спиной к окну, — говорит хозяйка офиса (строгая осанка, безупречный макияж, элегантный серый костюм, темные лодочки «Прада»), вплывая в этот пейзаж откуда-то сбоку. Мне не сразу удается сфокусировать взгляд на ней — пейзаж не отпускает. Очевидно, такая реакция ей знакома: она сочувственно кивает. — Привыкнуть к этому невозможно. Если бы я садилась лицом к окну, целыми днями только в него и смотрела бы.

Одного взгляда на Роннет Райли достаточно, чтобы понять: эта женщина не принадлежит к числу тех, кто витает в облаках. Однако последние 24 года, в сущности, только этим и занимается. В октябре 1987-го Роннет сняла офис на заоблачном 80-м этаже Эмпайр-стейт-билдинга. И хотя несколько лет назад из-за работ, связанных с реконструкцией туристической смотровой площадки, ей пришлось переехать на 74-й этаж, облаков за окнами меньше не стало.

— Больше всего я люблю вид города после хорошего снегопада, — признается Роннет. — Ослепляющая белизна. Еще люблю туман. Он, правда, в Нью-Йорке нечасто — от силы два-три раза в году. Тогда Манхэттен вообще пропадает из виду и кажется, будто ты одна во Вселенной. Только верхушки небоскребов угадываются...

Ось империи

В 1784 году, за пять лет до инаугурации на пост первого президента США, Джордж Вашингтон имел неосторожность назвать штат Нью-Йорк «главной опорой» будущей империи. Он, конечно, выразился образно, употребив слово «империя» в значении «держава». Но ньюйоркцам определение понравилось, и они решили, что отныне будут называться не иначе, как «имперский штат». А Empire state building (дословно — «здание имперского штата») задумывался как главное здание страны, ось, вокруг которой будет вращаться «империя».

Лобби небоскреба на входе с Пятой авеню украшает символическая карта Америки, в центре которой — Нью-Йорк и Эмпайр-стейт-билдинг

Он рухнет последним

«Верхушек» в последние годы заметно прибавилось. Во время строительного бума 1990-х небоскребы вокруг стали расти как грибы. Прямо напротив, на другой стороне Пятой авеню, на месте типичного ньюйоркского браунстоуна теперь жилая многоэтажка из модного нынче стекла и металла. При всей своей высоте она едва ли дотягивается Эмпайру до пояса. А уж про дизайн и прочность и говорить не приходится. Эмпайр-стейт-билдинг с самого начала задумывался как штучный товар на зависть всему миру. И восьмым чудом света его в 1930-х годах окрестили без всякой иронии: по замыслу архитекторов подобно пирамиде Хеопса эта башня должна была простоять века и поразить воображение далеких потомков.

— Здесь все сделано с учетом безопасности, — говорит Роннет. — Один стальной каркас чего стоит: 60 000 тонн стали — это не шутка! И потом окна: видите, какие они? Узкие и на большом расстоянии от потолка и от пола. В случае пожара на одном из этажей огню будет непросто перекинуться на другие. Башни-близнецы никогда бы не рухнули, если бы их спланировали так же продуманно, как этот небоскреб.

Утверждение не голословно. За без малого 80 лет Эмпайр-стейтбилдинг успел пройти неплохую проверку на прочность. В июле 1945-го в него врезался заплутавший в тумане бомбардировщик. Основной удар пришелся на 79-й этаж. Очевидцы описывали практически ту же картину, которую полвека спустя, 11 сентября 2001-го, увидел весь мир: мощный взрыв, черная пробоина в стене, клубы дыма и пламя, рвущееся из окон. Тогда погибли 14 человек, но здание выстояло, а пожар быстро удалось потушить. Даже лифт проявил чудеса выносливости: сорвавшись от сотрясения в шахту с 79-го этажа, он затормозил и завис в районе 10-го, а находившийся в нем пассажир не пострадал. Другой знаменитый пожар случился на 51-м этаже в 1990-м, когда загорелась проводка. Роннет хорошо помнит, как выглядывала из окна своего кабинета на 80-м этаже, пытаясь понять, угрожает ли ей и ее сотрудникам опасность. Сочла, что лучше оставаться в офисе, чем пытаться идти вниз по задымленной лестнице. Решение оказалось правильным: когда через несколько часов пожар потушили, стало ясно, что до других этажей огонь не добрался. Зато 51-й выжег полностью, уничтожив все, кроме несущих стальных конструкций.