Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1994 год

Юрий Курасов

Виюне 1667 года молодой король-солнце отправился на войну во Фландрию. Удача ему улыбалась, при первом же появлении французских войск испанцы торопились открыть ворота своих городов.

Королева, принцессы, двор следовали за королем, в то время как «официальной» фаворитке Луизе де Лавальер было приказано оставаться во дворце на улице Ла Помре в Версале. Титул герцогини, дарованный ей в мае 1667 года, больше походил на прощальный дар при отставке. Луи XIV к тому же причастился перед походом, что говорило о многом. Безусловно, Его Величество, будучи истинным христианином, стремился к искуплению грехов. Со слезами на глазах Луиза отправила Луи сонет, наполнив его горечью расставания. Король ответил ей в той же манере и теми же рифмами, сетуя, что долг призывает его отказаться от любви.

Но Луиза не удовлетворилась ответом короля и отправилась вслед за ним во Фландрию, где высочайший любовник встретил ее прохладно. Двор тут же стал подражать королю. И можно было видеть, как в Фере бедная герцогиня стоит, склонившись в поклоне перед дверцей кареты королевы, и Мария-Терезия даже не соизволит взглянуть на нее, а фрейлины — и мадемуазель де Монпансье, и принцесса Бада, и мадам де Монтозье, и де Монтеспан — подражают королеве.

Очаровательная Франсуаза — Атенаис де Монтеспан, подруга покинутой фаворитки, не прочь была унизить бывшую подругу, чье место она мечтала занять.

— Я преклоняюсь перед ее смелостью предстать перед королевой, приехав вопреки воле короля, — замечала она Марии-Терезии. И пока королева проливала слезы, мадам де Монтеспан осмелилась добавить, с состраданием глядя на нее: — Бог сохранил меня от счастья быть любовницей короля. Но если бы я ею и была, мне было бы стыдно являться перед королевой.

Но еще до окончания кампании Луи XIV обратил свое внимание на прекрасную Франсуазу-Атенаис. Броская красота этой полнотелой блондинки с голубыми глазами не могла не привлечь его.

— Она была прекрасной собеседницей, — замечал граф Сен-Симон, который знал в этом толк, — ее прелести превосходили ее высокомерие и ими же уравновешивались...

Со своей стороны другой придворный уточняет: «Ее шарм в остроте ума и особой манере шутить».

Именно своим остроумием в свое время она понравилась мадам де Лавальер, и до такой степени, что та не могла без нее обходиться. Мадам де Лавальер совершила большую ошибку, расхваливая перед королем свою новую подругу. Поначалу короля утомляли явные усилия Франсуазы-Атенаис ему понравиться.

— Она делала все, что могла, чтобы меня очаровать, но я не желал, — высокомерно заметил король.

Но, как писала мадам де Савинье, «ее драгоценности были достойны ее красоты, а ее живость — драгоценностей». Поэтому Луи очень скоро сдался и нашел это прекрасным. Столь прекрасным, что король не появлялся в супружеской спальне раньше четырех часов утра.

— Я читал срочные депеши и отвечал на них, — объяснял он Марии-Терезии.

— Но вы могли найти и другое время для этого, — притворно удивлялась покинутая королева.

Без сомнения, муж Атенаис был не так слеп и не скрывал своего несчастья. Он так гневался, что его объявили «более сумасшедшим, чем когда-либо». Однако он никак не мог смириться со своим бесчестьем. И 13 января 1668 года, присутствуя на премьере пьесы Мольера «Амфитрион», при словах: «Дележ жены с Юпитером не есть потеря чести» — стал так громко и зло комментировать эту фразу, что его арестовали. Но пребывание в тюрьме не охладило его. Вернувшись к себе в поместье, де Монтеспан приказал задрапировать карету траурными лентами и пригласил родственников и друзей на «похороны» своей жены. Начиная церемонию, он предупреждал, что входить в церковь все будут через главный вход: «Мои рога столь высоки, что не пройти в низенькую дверь».

До того, как Луиза де Лавальер укрылась в монастыре кармелиток, Луи XIV был причиной еще одного скандала. По словам Сен-Симона, «выставляя напоказ сразу двух любовниц, король прогуливался с ними по лагерю, а во время движения войск вез их в карете королевы».

Конечно, прекрасная Франсуаза-Атенаис, вопреки тому, что она говорила, отнюдь не чувствовала в присутствии королевы угрызений совести.

По возвращении в Версаль она тут же заняла на первом этаже королевской резиденции двадцать комнат, тогда как королева занимала лишь одиннадцать на втором этаже.

Годы спустя все семеро детей, подаренных ей королем, были признаны парламентом и получили должности и титулы. Так появился, к всеобщему удивлению, герцог де Майн — полковник в пять лет, губернатор провинции Лангедок — в двенадцать и генерал флота — в восемнадцать лет. В Версале только и говорили о триумфе великолепной маркизы, о ее роскоши, о ее беспредельной надменности, о ее «тысяче кудряшек», о ее брильянтовых подвесках, платьях и золоте. Особенно о золоте. «Золото на золоте: сверху кудрявое золото, затем вышитое золотом, золотом тканное золото» — так злословили придворные.

Время от времени она устраивала скандалы своему сиятельному любовнику, если он оказывал внимание какой-нибудь красотке. Так было с мадам де Людр. Как только король покинул эту кокетку, весь двор бросился поздравлять мадам де Монтеспан.

«Ах, моя милая, — писала мадам де Савинье в письме к дочери, — какой триумф в Версале! Какая гордыня! Какая вновь обретенная власть! Я пробыла целый час в ее комнате. Она была в постели, причесанная, расфуфыренная — отдыхала перед «разговеньем в полночь». Как она перемывала косточки бедной де Людр!»

Однако в один прекрасный день 1679 года тема придворных разговоров резко изменилась. Уже не придавали значения тому, вышла ли фаворитка с опущенными глазами или с гордо поднятой головой; приливам и отливам влюбленностей короля-солнца. Все были взволнованы и ловили малейшие слухи. Открывалось дело о ядах. И какое дело!

Драма выплыла на свет во время веселого ужина, данного мадам Лавигуре, женой модного дамского портного. Одна из приглашенных, Мари Боссе, вдова торговца лошадьми, знахарка и гадалка, выпила лишку. Давясь от смеха, она восклицала между двумя бокалами: «Какие прекрасные кавалеры! Какая клиентура! Только графини, маркизы, принцессы и вельможи! Еще три отравления, и я покину это блестящее общество с хорошеньким состоянием».

Один из присутствующих, адвокат мэтр Перрен, передал странное признание знахарки своему другу капитану полиции Дезгрэ. Тот отправил свою осведомительницу к Мари Боссе с заданием пожаловаться на своего мужа. Незадачливая гадалка легко попалась в эту ловушку. Она не стала раскладывать карты, а предложила новой клиентке флакон с ядом, который «помог бы ей избавиться от злого мужа». Отравительницу схватили. Заключили в тюрьму и мадам Лавигуре, которая промышляла тем же. На следующий день арестовали жену месье Монвуазен, знаменитую Лавуазен. При обыске у этих дам нашли мышьяк, сильнейший яд в любых модификациях, порошок из панцирей раков, обрезки ногтей и, конечно, шпанских мух.