Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1994 год

На обратном пути от берегов Северной Америки к Камчатке пакетбот «Св.Петр» потерпел крушение близ неизвестного острова. Выжить и добраться до родных берегов, до земли обетованной — единственная цель и надежда тех, кто провел на острове, который они назвали именем Беринга, более девяти месяцев...

Теперь я считаю необходимым изложить здесь все, что происходило с нами изо дня в день, в том порядке, как это записано в моем дневнике.

Наши надежды укрепились с появлением пищи, хотя и не изобильной, утомительные посещения корабля (Имеется в виду пакетбот «Св.Петр».) внезапно сделались ненужными, и через несколько дней люди стали воздерживаться от любой работы, чтобы передохнуть и выполнять лишь необходимое по хозяйству, что и так было слишком тяжело.

Мы направили трех человек, которые должны были повернуть в восточном направлении и пойти в глубь земли, чтобы тщательно ее обследовать, потому что все еще оставалась надежда — хотя и не слишком подкрепленная, — что это может быть Камчатка, что могла быть допущена ошибка в широте, что это местность вокруг Олютора, каковое мнение согласовалось с тем, что там также много песцов и они, возможно, происходят от камчатских. Другие по-прежнему хотели считать землю мысом Кроноцким, и, хотя недостаток оснований для такого мнения был очевиден, им, видно, хотелось обманывать себя, чтобы легче было жить с этой надеждой.

На берегу умерли следующие люди: в самом начале старый и опытный штурман Андреас Хессельберг, который прослужил на море более пятидесяти лет и в возрасте 70 лет исполнял свою службу с подобающей верностью. Кроме него, умерли два гренадера, один канонир, слуга мастера и один матрос.

8 декабря умер капитан-командор Беринг, а днем позже — подшкипер Хотяинцов, бывший ранее его адъютантом. Наконец 8 января скончался последний из нашего экипажа, кому суждено было умереть, а именно прапорщик Лагунов, тринадцатый по счету.

...Покойный капитан-командор Витус Беринг был по рождению датчанин, по вере праведный и благочестивый христианин, по поведению благовоспитанный, дружелюбный, спокойный человек, по этой причине любимый всею командою, снизу доверху.

Мы похоронили его на следующий день рядом с нашим пристанищем по обряду, принятому нашей церковью. Там он и лежит между своим адъютантом, комиссаром и гренадерами. При отплытии мы поставили деревянный крест, чтобы отметить его могилу, который, по обычаю русских в Сибири, в то же время является знаком новой земли, ставшей владением Российской Империи... ( Этот крест не существовал уже в начале XIX века. В 1880 году был поставлен новый памятный крест, но совсем в другом месте, которое долгое время ошибочно считалось могилой Беринга — вплоть до 1991 года, когда экспедиция «Беринг-91» обнаружила захоронение капитана-командора и его сподвижников.)

После смерти капитана-командора мы, благодарение Богу, настолько преуспели, что вся команда смогла найти убежище от нападок зимы в пяти землянках. Все они стояли бок о бок, на месте, первоначально выбранном нами для жилья, и назывались следующим образом: казарма, юрта лейтенанта, жилище мое, Алексея Иванова и юрта Луки Алексеева. Перед каждым жилищем стояло несколько бочек, в них, по отсутствии амбара, мы могли сохранять наши мясные припасы от песцов, а также козлы, на которых развешивали одежду, выстиранное белье и все, что угодно.

Теперь, когда смерть отступила, люди понемногу начали восстанавливать силы, и в день Святого Рождества многие опять были здоровы, в основном благодаря превосходной воде, мясу различных морских животных и отдыху; единственным нашим стремлением было продержаться зиму и набраться сил, чтобы весной еще усерднее приняться за труды, способствующие нашему возвращению. Для достижения этой цели следовало решить три основные задачи, первой из них, по причине недостатка провизии, была добыча морских животных, чтобы мы могли кормиться их мясом. Хлеб же, напротив, служил лакомством.

С половины ноября до начала мая каждый получал в месяц по 30 фунтов муки и несколько фунтов ячневой крупы, но последней хватило всего на два месяца. В мае и июне каждый получал всего по 20 фунтов муки. В июле и августе кончились даже эти припасы, и нам пришлось довольствоваться одним мясом, потому что, с всеобщего согласия, мы отложили 25 пудов муки на дорогу до Камчатки. Тем не менее, благодаря нашей экономии и бережливости получилось так, что с начала и до конца мы ни дня не оставались вовсе без хлеба и каждая юрта смогла заготовить на дорогу столько сухарей, что половину мы привезли с собой в порт, а из 25 пудов муки по дороге израсходовали только 5.

Беда была с мукой. Слежавшись за два или три года в кожаных мешках, она совершенно промокла, когда судно выбросило на мель. Лежа долгое время в соленой воде, она стала отдавать самыми разными материалами, имевшимися на корабле — порохом и всяким хламом, и ее приходилось употреблять без особых анатомических теорий. Сначала, пока мы к ней не привыкли, у нас так пучило животы, что они гремели, как барабаны. Поскольку у нас не было печи, мы не могли и не хотели выпекать хлеб из-за лишних хлопот. Вместо этого каждый день жарили свежие сибирские калачи или пирожки в тюленьем или китовом жире, а впоследствии в жире морских коров. За едой они выдавались каждому по счету. Лишь по истечении двенадцати месяцев мы вновь поели хлеба, когда незадолго до отплытия построили две печи для заготовки пищи на дорогу.

Я и другие, добывавшие провиант, передавали его в общий котел и после этого получали ту же долю, что и остальные.

... В ноябре и декабре мы убивали морских выдр на Бобровом поле и у Козловой речки, в трех-четырех верстах от наших жилищ; в январе — у Китовой речки, в шести-восьми верстах; в феврале — у Усов и Большой Лайды, в двадцати-тридцати верстах. В марте, апреле и в последующие месяцы, когда морские выдры полностью исчезли к северу от наших жилищ, мы переходили на южную сторону земли и приносили выдр за двенадцать, двадцать, тридцать и даже сорок верст.

Наша охота на этих животных происходила следующим образом: во все времена года, однако более зимой, чем летом, эти животные выходят из моря на сушу спать, отдыхать и играть друг с другом. При малой воде они лежат на скалах и осушенном песчаном берегу, при большой воде — на суше, на траве или в снегу, в четверти, половине или даже целой версте от берега, но чаще рядом с ним. Поскольку на этом необитаемом острове они никогда не видели человека и не испытывали перед ним страха, то чувствовали себя в полной безопасности, занимались венериными играми на суше и приводили туда своих детенышей; тогда как на Камчатке и на Курильских островах они выходят на берег очень редко или не выходят вовсе.