Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1994 год

— Ирландцы и русские очень похожи. Я думаю, из-за этого мы так легко приживаемся здесь. И у нас к тому же одинаковое чувство юмора.

Многие русские разделяют это мнение. Московская художница, оформлявшая несколько передвижных сцен для праздничного шествия, заметила:

— Ирландцы так похожи на нас! Такие же безалаберные и веселые, как и мы.

Москвичам, похоже, действительно по духу то веселье, которое создает этот, пока еще непривычный в Москве, парад.

— Хороший у вас праздник, — пыталась передать свое впечатление двум ирландцам, едва понимавшим русский язык, пожилая москвичка, стоявшая со своей внучкой в переднем ряду зрителей.

Праздник на самом деле хороший, потому что он напоминает москвичам, в общем-то истосковавшимся по непринужденному простосердечному веселью, что демонстрация может идти не только под политическими лозунгами и не только на штурм баррикад...

Фото автора

Никита Кривцов

Роберт Эрвин Говард (1906 — 1936гг.) создал в научно-фантастической литературе особое направление «фэнтези» — целый мир сильных непобедимых мужчин, прекрасных и опасных женщин, иррациональных цивилизаций, мир героя-одиночки — не демона или колдуна, а человека во плоти. Сила и щедрость таланта ставили Р.Говарда выше меркантильных соображений, а насколько серьезно он относился к работе, говорит хотя бы такой факт: создавая цикл о Конане-киммерийце, он даже написал для своего удобства очень подробный псевдоисторический труд — историю выдуманного им мира. Мощная сила его воображения, по признанию классика жанра мистики и ужасов Г Ф.Лавкрафта, — не имела себе равных; Говард любил исчезнувший простой мир варваров или пионеров, в котором отвага и сила ценились больше хитрости интриг, а неустрашимые мужи были на равных с враждебной природой. Он и сам был подстать своим героям — сложение прирожденного воина, смуглая кожа и голубые кельтские глаза. Его герой-одиночка был не вымыслом, а скорее убеждением писателя в непобедимости и безграничных возможностях человека. Добровольно уйдя из жизни в тридцать лет (он не смог пережить смерть матери), Роберт Э.Говард оставил невероятное для столь короткой жизни количество произведений и такой задел черновых записей — часто это были лишь прочерченные сюжеты и описания фантастических идей, — что после его смерти многие писатели не только «кормились», эксплуатируя эти идеи, но и искренне желали донести до читателей его неосуществленные замыслы, помещая под написанными произведениями свое имя вторым, после имени создателя замысла — Роберта Эрвина Говарда.

Предисловие

В мои начальные намерения не входило разглашение местопребывания Исайи Керна и окружающей его тайны. Изменение планов было вызвано самим Керном, сохранившем, по-видимому, естественное человеческое желание поведать свою историю миру, к коему он перестал принадлежать и чьи представители теперь никогда не смогут до него добраться. То, что он хочет рассказать, — его дело. Но одну сторону моего участия в происшедшем я не стану разглашать: я утаю способ переброски Исайи Керна с родной Земли на планету, о котором не могли мечтать и самые раскованные теоретики астронавигации. Не стану разглашать я и способ, с помощью которого мне удалось впоследствии установить с ним связь и услышать эту историю из его собственных уст, призрачно прошептанную сквозь космическое пространство.

Позволю себе заметить, что все произошло непредумышленно. Проводя научные эксперименты, я совершенно случайно наткнулся на Великий Секрет и даже не думал о его практическом использовании вплоть до той ночи, когда Исайя Керн, затравленный человек с обагренными кровью руками, нашел дорогу в мою затемненную обсерваторию. Его привел ко мне слепой инстинкт загнанного существа, ищущего логово, где можно повернуться лицом к погоне и отчаянно защищаться.

Разрешите мне заявить со всей определенностью, что, несмотря на все свидетельствующие против него обстоятельства, Исайя Керн не преступник и никогда им не был. В данном конкретном случае он оказался простой пешкой в игре коррумпированной политической машины, обрушившейся на него, когда он, осознав свое положение, отказался идти на поводу. И вообще буйная и неуправляемая природа его поступков была прямым следствием его особого склада.

Наука в конце концов начинает признавать существование реального смысла в популярной фразе «родившийся не в свое время». Есть натуры, настроенные в унисон с определенными фазами исторических эпох, и если случайно они попадают во враждебный их реакциям и эмоциям век, то невольно испытывают трудности адаптации. Это еще один пример непостижимых законов природы, плавное течение коих иногда нарушается чем-то вроде космической трещины или столкновения, ведущего к катастрофическим результатам для отдельного человека или людской массы.

Многие люди рождаются не в своем столетии. Исайя Керн был рожден не в своей эпохе. Не будучи слабоумным или примитивным представителем низшего класса, а наоборот, обладая умом, намного превосходящим средний уровень, он тем не менее явно не вписывался в современный век. Мне никогда больше не встречался интеллигентный человек, настолько плохо подходящий для жизни в технической цивилизации. Обратите внимание, я говорю о нем в прошедшем времени; Исайя Керн жив по космическим меркам, но по земным — мертв, и никогда нога его не ступит на эту землю.

Он обладал неугомонной натурой, нетерпимой к ограничениям и не признающей над собой никакой власти. Не будучи задирой, он в то же время отказывался смириться с хотя бы малейшим ущемлением своих прав. Страсти его были примитивны, характер — вспыльчив, а по храбрости он не уступал никому из живущих на этой планете. В течение всей жизни он был вынужден сдерживать себя. Даже на соревнованиях ему приходилось держать себя в руках, чтобы не изувечить соперников. Короче говоря, Исайя Керн был капризом природы — человеком, чье физическое развитие и наклонности натуры отдавали первобытностью.

Рожденный на юго-западе в семье коренных переселенцев, он происходил из рода, у которого склонность к насилию была в крови, а война, наследственная вражда и схватки с человеком и природой — традициями. Горная страна, где он провел детство, жила по этим обычаям. Соревнования — я имею в виду физические состязания — были для него дыханием жизни. Без них он чувствовал себя неприкаянно. Но его карьера футбольного игрока была отмечена серьезными травмами противника. Он был заклеймен как чрезмерно грубый человек, стремящийся в игре не к выигрышу, а к тому, чтобы покалечить своих соперников. Это было несправедливо. Травмы были просто следствием его огромной физической силы, намного превосходящей силы ему противостоящих.