Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год

— А разве вам неизвестно? — удивился Холл.

— Разумеется, нет. Это не моя область. Я не занимаюсь привлечением клиентуры.

— Возможно, услышав имя, вы не дадите санкцию. Ведь вы, полагаю, не менее судья, чем палач.

— Не палач. Я никогда не привожу казнь в исполнение. Это не моя область. Я глава. Я решаю, а руководство на местах и другие члены организации исполняют приказы.

— Но эти другие могут оказаться ненадежными?

Драгомилов, казалось, был рад вопросу.

— О, это было действительно камнем преткновения. Я длительное время изучал вопрос и увидел, что этот момент еще настоятельнее обязывает вести операции только на этической основе. У нас свои собственные представления о справедливости и собственный закон. В наши ряды принимаются только люди с высшей моралью, в сочетании с необходимыми физическими данными и выдержкой. В итоге наши клятвы соблюдаются почти фанатически. Случалось, конечно, попадались и ненадежные, — он замолчал и, казалось, печально что-то обдумывал. — Они поплатились за это. И это было великолепным предметным уроком для остальных,

— Вы имеете в виду?..

— Да, они были казнены. Это было необходимо. Но не нами.

— Как вы этого избегаете?

— Когда мы находим отчаянного, умного и думающего человека — между прочим, выбор делают сами члены организации, — им повсюду приходится сталкиваться с разными людьми и у них больше возможностей встретить и оценить людей с сильным характером. Когда такой человек найден, его проверяют. Его жизнь — залог его верности и преданности. Мне сообщают об этих людях. Но далеко не всегда приходится встречаться с ними, и, естественно, очень немногие из них видели меня.

Вначале мы поручаем кандидату совершить нетрудное и неоплачиваемое убийство, ну, скажем, какого-либо жестокого помощника капитана корабля или драчуна-мастера, ростовщика или мелкого взяточника-политикана.

Как вы знаете, для общества только полезно удаление таких личностей. Однако вернемся к теме. Каждый шаг кандидата в первом его убийстве обставлен нами с таким расчетом, чтобы собрать достаточно доказательств для осуждения его любым судом. И дело ведется так, чтобы свидетельские показания исходили от посторонних и никому из наших не пришлось бы участвовать в суде. Поэтому для наказания члена организации нам самим не приходилось обращаться к закону.

Когда же первое задание выполнено, человек становится своим, преданным душой и телом. После этого он основательно изучает наши методы...

— В программу входит и этика? — прервал Холл.

— Да, конечно, входит, — услышал он восторженный ответ. — Это самый важный предмет! Нам претит всякая несправедливость.

— Вы не анархист? — задал гость неуместный вопрос.

Шеф Бюро убийств покачал головой:

— Нет, я философ.

— А это то же самое.

— С одним отличием. А именно: у анархистов хорошие намерения, а у меня хорошие дела. А какая польза от философии, если ее нельзя применить? Возьмите отечественных анархистов. Вот они решились на убийство. Они строят планы, день и ночь сговариваются, наконец наносят удар и почти всегда оказываются в руках полиции. А лицо, намеченное жертвой, остается невредимым. У нас не так.

— И вы никогда не терпели неудач?

— Мы стремимся исключить их. Тот из нас, кто из слабости или страха терпит неудачу, приговаривается к смерти. — Драгомилов важно умолк. — У нас никогда не было неудач. Разумеется, для выполнения задания человеку дается год. Ну, а если дело сложное, ему назначаются помощники. Повторяю, у нас не было ни одной неудачи. Даже если я скоропостижно скончаюсь, организация будет продолжать действовать точно так же.

— Делаете ли вы какие-либо различия, принимая заказы? — спросил Винтер Холл.

— Нет, от императора и короля до самого скромного крестьянина — мы принимаем заказ ото всех, если... вот в этом «если» и заключается главное — если признано, что их приговор социально оправдан. А если плата, что, как вам известно, вносится авансом, принята и данное убийство признано справедливым, убийство непременно совершается. Таково одно из наших правил.

Фантастическая идея блеснула в сознании Винтера Холла, пока он слушал. Она была столь дерзкой, что завладела им безраздельно.

— Вы чрезвычайно внимательны к этической стороне, — начал он. — Вы, как бы это сказать, энтузиаст этики.

— Фанатик этики, — вежливо поправил Драгомилов.

— И все, что, по вашему убеждению, справедливо, вы непременно делаете?

Драгомилов утвердительно кивнул головой.

— Вы задумали кого-то убрать. Кто это?

— Мое любопытство так разыгралось, — был ответ, — и я настолько заинтересован в своем деле, что предпочел бы... понимаете, вначале оговорить условия сделки. У вас, разумеется, есть прейскурант, определяемый, конечно, положением и влиянием э... жертвы.

Драгомилов кивнул.

— Предположим, я хочу убрать короля? — спросил Холл.

— Король королю рознь. Цены разные. А ваш человек — король?

— Нет, не король, он могущественный человек, но не из числа знатных семейств.

— Он не президент? — быстро спросил Драгомилов.

— Он не занимает никакого официального поста. Он значительная фигура в частном деле.

— Убрать такого человека не так уж сложно и рискованно. Он бы обошелся дешевле.

— Нет, не то, — настаивал Холл. — Я могу себе позволить быть щедрым в этом деле. Поручение трудное и рискованное. Это человек могучего ума, необыкновенно увертливый и ловкий.

— Миллионер?

— Не знаю.

— Я бы запросил сорок тысяч долларов, — заключил глава Бюро. — Конечно, узнав точно, кто он, я, возможно, буду вынужден повысить цену. Но не исключено, что могу и снизить.

Холл извлек из своего бумажника банкноты, пересчитал и вручил Драгомилову.

— Я понял, что в вашем деле требуются наличные, — сказал он, — поэтому я захватил их с собой. А теперь, насколько мне известно, вы гарантируете, что будет убит любой человек, которого я назову...

— Разумеется, но с неизменной оговоркой, что расследование подтвердит справедливость приговора.

— Ну что ж. Я прекрасно понял. Любой названный мною человек, даже если это будет мой или ваш отец?

— Да, хотя так получилось, что у меня нет ни отца, ни сына.

— А предположим, я назову себя?