Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1995 год

Чтобы покинуть высокие сферы науки, где я со своей некомпетентностью чувствую себя неудобно, я должен еще раз выразить мою глубокую благодарность г-ну префекту Арьежа. Он, по своей доброй воле прислал мне, кроме ценных библиографических указаний, копии редких документов, касающихся дикарки и сохранившихся в городских архивах. Она была упомянута в «Описании департамента Арьеж», изданного в 1839 году, и в издании 1863 года, в томе, выпущенным в Фуа г-ном Божесом, директором школы в Арьеже, а также в 1905 году, в путеводителе г-на Луи Госсена. Она даже вдохновляла поэтов. Один из них, подписавшийся именем Рукатил, посвятил ей балладу на местном диалекте, другой, арьежский бард Рауль Лафажет, использовал ее сюжет к поэме своей книги «Вершины и долины». Еще до Эли Берте был написан роман на эту тему. В 1817 году, в Париже, появляется «Жизнь и трагическая смерть мадам де Будуа, найденной в январе 1884 года (дата ошибочна, как это уже было доказано выше), совершенно обнаженной в скалистых горах...» Написанный современником событий, он мог бы, казалось, пролить дополнительный свет на таинственную личность несчастной узницы тюрьмы в Фуа. Но представил собой лишь набор экстравагантных фраз, к которым История не имеет никакого отношения. То же можно рассказать и о рассказе, опубликованном в Каркассоне в 1884 году аббатом Наборном, кюре из Рейсак-сюр-Лампи под названием «Эрманс де Вальмега, или История сумасшедшей, найденной в 1809 году (еще одна ошибка) среди скалистых отрогов Монкальма». Для того, чтобы его произведение имело счастливый конец, автор не допустил смерти своей героини в тюрьме, а позволил ее мужу, графу де Вальмега, при содействии надсмотрщика, освободить ее и увезти в почтовой карете, а затем его самоотверженные заботы вернули ей разум.

Все это чистый вымысел. Официальные и подлинные документы, к сожалению, очень лаконичны. Те, которыми я обладаю благодаря господину префекту Арьежа, полностью совпадают с сообщениями, хранящимися в Национальном архиве. Из них следует, что несчастная упрямо сохраняла молчание: «На все задаваемые ей вопросы она отвечала рыданиями, прерываемыми словом «муж», это позволяет предположить, что она потеряла рассудок в результате какого-то большого несчастья». Такое положение вещей стало в конце концов доставлять властям неудобства. Поскольку в департаменте Арьежа не было ни одной психиатрической лечебницы, префект обратился к своему коллеге в Верхней Гаронне с просьбой предоставить место для женщины в приюте Тулузы. Но там ее отказались принять. На что чиновники из Фуа пытались ответить, что случайная клиентка принадлежит в такой же степени Верхней Гаронне, как и Арьежу: никто не знает откуда она родом.

Пока местными властями предпринимались попытки устроить ее судьбу, министр полиции настаивал на прояснении некоторых подозрительных моментов в истории с этой пленницей: «С момента, когда она отказалась отвечать на вопросы и до того, как совершила побег, ее действия не казались такими безумными, какими она хочет их представить: необходимо выяснить мотивы, по которым эта особа упорно не хотела отвечать, кто она на самом деле». Почему, когда это дело было чисто административным и к тому же доставляло столько неудобств чиновникам, нельзя было отпустить на свободу эту женщину?

После одной или двух недель, проведенных в приюте, примерный порядок которого она нарушила своими экстравагантными выходками, ее было решено «изолировать», то есть поместить в тюрьму. В то время тюрьмой в Фуа служила старая крепость, три, феодальные башни, которой гордо возвышались над городом. Когда несчастная ощутила себя запертой в тесной камере, ее отчаяние и ужас выразились в таких жалобных и продолжительных криках, что надзиратель буквально обезумел от воплей и поместил ее на лестнице круглой башни между двумя запертыми дверями. Там безумная подверглась еще большей опасности: во-первых, она не терпела на себе никакой одежды, во-вторых, само это место было очень вредно для здоровья. Представьте весь ужас положения этой несчастной — госпожи Будуа, или графини де Вальмега, или кого-нибудь еще: когда-то она, возможно, владела замком, слугами и каретами, а теперь умирала совершенно раздетая на каменных ступенях тюремной башни. Поскольку она продолжала стонать днем и ночью, тюремщики «догадались» упрятать ее в один из тех каменных мешков, которые сегодня показывают туристам как главную достопримечательность крепости. Надзиратель оставил возле нее кусок хлеба, воду, закрыл люк и спокойно удалился.

Пленница осталась обнаженная в этом темном и ледяном подземелье. Когда через несколько дней надсмотрщик решил, что пора покормить заключенную, то нашел ее мертвой. Та, что пережила две зимы в заснеженных горах, та, которую приняли и согревали в своих берлогах дикие звери, не смогла перенести варварства людей и жестоких порядков «цивилизации». Это произошло как раз в тот момент, когда пришло известие, что ей предоставлено место в приюте для душевнобольных в Сент-Лизье. Передо мной свидетельство о смерти: 29 октября 1808 года перед мэром Фуа предстал Арно Буртоль, смотритель тюрьмы, сообщивший, что сегодня, в 1 час ночи, женщина, имя, фамилия, род занятий, место рождения и жительства которой неизвестны, примерно 45 лет от роду, умерла во вверенной ему тюрьме…»

Можно считать доказанным, что история женщины-дикарки не мистификация. То, что в ней не хватает многих интересных деталей, связано, скорее всего с тем, что из архивов исчезли некоторые документы. Достаточно перечитать статью супрефекта Баскля де Лагреза, и станет ясно, что он был знаком с документами, которых нет у нас: протоколами допросов сумасшедшей, материалами расследования Бернье, мирового судьи из Вик-Лессоса, сообщений о двух побегах, поисках беглянки и так далее. Можно предположить, что, приехав в Арьеж в 1811 году, он ничего не знал об этой драме. Ему рассказали. Он заинтересовался. Поскольку его положение позволяло ему легко получить доступ к официальным документам, он собрал их, изучил, написал на их основе статью, и когда, в результате известных событий в ноябре 1815 года, он потерял свое место и покинул страну, ценные бумаги не были возвращены в архив. И пока они не будут найдены кем-нибудь из его потомков, я думаю, мы ничего больше не узнаем о трагической и таинственной судьбе пиренейской дикарки.

Жорж Ленотр Перевел с французского С. Кравчук

Решающая битва

Вот уже несколько недель кряду шел проливной дождь — на всем пути американской эскадры из Новой Зеландии до островов Фиджи. Однако истребители прикрытия, поднимались в воздух и в ливень, и в промозглый туман. Дождь прекратился неожиданно, ночью, и в просветах между кучевыми облаками на мало-помалу проясняющемся небе показались крупные сверкающие звезды. Восстановилась хорошая погода, и на море снова лег штиль. Все моряки «Энтерпрайза», даже свободные от вахты, поднялись до рассвета — едва по кораблю объявили, что впереди показалась земля. Действительно, прямо по курсу, на северо-востоке, простиралась земля — ее было очень хорошо видно в бледном свете угасающего полумесяца. И ни малейших признаков неприятельского присутствия. Вскоре моряки уже ясно различали живописные, поросшие буйной тропической растительностью склоны, спускающиеся к морскому берегу. Занималась заря, и небо, прояснившись еще больше, скоро сделалось совсем белесым. Звезды погасли. Эскадра взяла влево — и теперь земля лежала по правому борту. Зеленые горы и холмы, прорезанные долинами, в предутренних редеющих сумерках казались фиолетовыми и являли собой поистине величественное, впечатляющее зрелище. Вдоль подножий холмов тянулись широкие белопесчаные пляжи. Эскадра проходила так близко от берега, что было слышно, как шуршат, накатывая на песок, волны, поднятые форштевнями кораблей. Ни единого подозрительного звука — только рокот волн, шелест песка и гул корабельных двигателей. У входа в узкую долину показалась туземная деревня — несколько соломенных хижин на деревянных сваях, а вокруг ни одной живой души. Туземцы, похоже, еще спали. И люди на кораблях спрашивали себя: неужели война придет и на этот тихий, мирный берег? Таким вот безмятежным предстал Гуадалкавял перед взорами американских моряков ранним утром 7 августа 1942 года.