Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1995 год

Но наибольшее удовольствие испытываешь на финише гонки — в Дакаре — от самых простых и обыденных вещей — горячего душа, белых простыней, настоящего черного кофе, чистых скатертей и салфеток на столах...

Думаю, я ответил на главный вопрос — во всяком случае, как сумел. Могу добавить только, что в следующей гонке Париж — Дакар я непременно приму участие, потому что хотя это и «сумасшедший дом на колесах», как говорят некоторые, но, в сущности, штука мирового класса. Я готов гайки крутить сколько угодно, готов перекопать хоть всю Сахару, готов сутками не спать, лишь бы еще и еще раз ощутить себя настоящим — живым человеком, способным справиться с любыми трудностями гонки. И преодолеть себя...

Париж — Дакар

Записал Сергей Большаков

Фудзи-человек

На токийском аэродроме меня встречал глава департамента гляциологии, профессор Фудзи. После сдержанных приветствий мы сели на электричку и через час были уже в Токио. Фудзи взял такси и еще почти через час с ожиданиями в пробках мы добрались до Института полярных исследований — прекрасного пятиэтажного модернового здания на северной окраине Токио Итабаши-Ку («Ку» — значит «район»).

Рядом с институтом стояло такое же современное, но меньшее здание с бронзовой табличкой «Полярный клуб», и я вспомнил, что жил здесь, когда был первый раз в Японии десять лет назад.

В пустынном, открытом вестибюле института на коврике стояло несколько пар разных ботинок и туфель, а рядом — большая, четырехэтажная полка с десятками пар синих шлепанцев разного размера, напоминающих, что здесь надо менять обувь...

Дверь в мою комнату оказалась на 4 этаже. Фудзи открыл ее, и мы вошли в большую комнату с ковром, двумя столами — обеденным и журнальным, диваном и телевизором. Часть ее была отгорожена со всех сторон и образовывала кухню с газовой плитой, микроволновой печью, холодильником, стиральной машиной и шкафом, полным самой разной посуды. Одна из трех дверей из кухни вела в ванную с душем. Еще одна дверь из главной комнаты — в спальню. Я угостил Фудзи московским чаем и сыром, и он сводил меня на маленькую, живописную улочку совсем рядом, где я купил хлеб, рис, овощи, — все, что нужно для питания на первые дни.

На следующее утро за мной зашел профессор Фудзи.

— Произносите мое имя с длинным, двойным «и», чтобы оно не звучало как другое, знаменитое слово — название горы, — сказал он.

Я тут же спросил о различии в значениях слов Фудзи-гора и Фудзи-фамилия и сразу же понял преимущества иероглифов.

— Смотрите, как рисуются иероглифы горы Фудзи и моей фамилии, Произношение их почти одинаковое, но картинки иероглифов совершенно различны. Название горы состоит из двух частей. Первый, большой, иероглиф значит «богатый», «сочный», «красивый» — все в смысле «большой и хороший», а второй иероглиф-добавок значит «человек». Все вместе говорит, что название относится к члену племени людей. Я бы добавил здесь еще знак женственности, ведь когда японец говорит о горе Фудзи, он твердо знает, что речь идет о женщине. Но все знают это так хорошо, что решили не вводить эту идею в иероглиф.

В институте все шло быстро. Зашли в офис, который напоминал наш отдел кадров. Там у меня взяли паспорт и билет и через минуту вернули в глубоком поклоне, сделав с них копии. Еще через минуту — тоже с поклоном — сообщили, что в связи с тем, что я буду здесь жить более трех месяцев, я должен сделать две фотографии и зайти с ними в местную мэрию зарегистрироваться. Я обещал. Но, однако, один из японцев достал фотоаппарат и тут же сфотографировал меня, а еще через минуту уже вручил мне цветные снимки.

— Это не только для вас, это и для нас — ведь мы хотим сделать вам удостоверение личности, — как бы оправдывая свою исполнительность, сказал он.

Потом профессор Фудзи меня познакомил с библиотекой (на 4 этаже), а оттуда мы поднялись этажом выше, где рядом с офисом профессора Ватанабе мне уже была приготовлена комната с вывеской «Приезжий профессор». Комната оказалась просторной, с большим столом, шкафом с полками, на одной из которых — чайная посуда и набор чаев. Здесь же умывальник, глубокое кресло для гостя, телефон.

Профессор Фудзи вежливо ушел, дал мне время для ознакомления с новым местом, предупредив, что зайдет в полдень и возьмет меня на ланч.

Наш институтский распорядок: работа с 9 до 17 и перерыв на обед с 12 до 13 — так почти везде в Японии.

В обед сходили в маленький ресторанчик, где Фудзи угостил меня блюдом из риса, на котором лежал запеченный угорь. К блюду подали в пиалушках бульон с травинкой и соленую китайскую капусту.

Здесь я узнал, что китайские палочки для еды имеют более притупленные концы, чем японские. Вообще разговор о палочках для еды зашел, когда я показал Фудзи мои палочки, что купил год назад на толкучке в Англии, в Кембридже. Вот тогда-то я и узнал, что они китайские, потому что тупые.

— А иероглифы что на них значат? — спросил я, помня, что в Китае и Японии они почти одинаковые, только произносятся по-разному. И Фудзи не подкачал:

— Первый иероглиф значит «Дракон», второй — «Воображаемая птица, или Феникс», третий — «Звезда», четвертый — «Счастье».

Хотел сходить в местный городок, в котором были сегодня днем с Фудзи, но на пошел. Ужасный ветер. А вообще-то моя улица, по которой я бродил вчера вечером, плюс те улицы, что видел сегодня днем, вполне достаточны для меня пока, чтобы быть сытым Японией. Вечером над каждым домиком-ресторанчиком на три-пять человек горят большие, как надутые, красные фонари из материи с черными непонятными письменами. Люди сидят у окон и шьют, гладят, делают пирожки, куют — и тут же торгуют всем этим.

А иные прямо на улице сидят на стульях и слушают какую-то проповедь и молятся какому-то, неизвестному мне еще Богу. И тут же рядом — огромный универмаг и магазины с невиданными мне рыбами. И близко катится ручей из пешеходов и велосипедистов. За час ходьбы не встретишь ни одного европейского лица. И все-таки здесь спокойно и надежно. На одной только этой улице можно жить хоть месяц, роясь в удивительных вещах в магазинах, слушая тихую птичью речь-щебетание и вглядываясь в улыбки незнакомой расы.

Когда ходили с Фудзи на ланч, он показал мне по соседству с институтом огромное стеклянное здание:

— Это плавательный бассейн для всех. Стоит очень дешево. А на другой стороне, в здании попроще — публичные бани.

— Туда, в бани, я обязательно схожу, — решил я.

Встреча с другом

Когда вернулся в офис, там меня ждал мой старый друг по Антарктиде, профессор Коу.

Снова, как и прежде, бродили по «моей улице». В этот раз я обратил внимание на цены — огромную разницу в стоимости разных сортов риса: от 1500 до 6000 иен за мешочек в 5 килограммов. Спросил об этом Коу.