Пол Майло - Что день грядущий нам готовил?

Не приходится удивляться, что одним из самых громогласных агитаторов этой идеи был наш старый знакомый Пол Эрлих. В 1980 году он заключил историческое пари с экономистом Джулианом Саймоном на то, что в ближайшие десять лет вырастут цены хотя бы на один из пяти металлов в «согласованной корзине»: медь, олово, никель, хром и вольфрам. Когда настал срок, раскошеливаться пришлось Эрлиху: по всем позициям цены упали, по некоторым — даже очень заметно, и тенденция эта продолжалась вплоть до начала нынешнего века.

Как же так вышло, что технических приборов, машин и высотных зданий в сегодняшнем мире намного больше, чем было поколение назад, а нам до сих пор хватает материалов на изготовление новых? Это можно объяснить на одном простом примере. В семидесятые годы для создания телефонных сетей требовалось огромное количество металла. Миллионы людей не имели телефонов и настойчиво желали их получить; наличные запасы промышленного сырья, как ожидалось, будут израсходованы на удовлетворение именно этих нужд. Но с появлением сотовой связи в небогатые регионы, прежде всего в Африку, пришло телефонное обслуживание без потребности в многокилометровых линиях медных проводов. Так некоторые слаборазвитые в технологическом отношении страны шагнули от почти что нулевой телефонизации сразу к массовой доступности самых современных средств связи, перепрыгнув через этап, требующий миллиардных вложений.

В Бостоне шумят пальмовые рощи. В Канаде свирепствует эпидемия малярии. Многоквартирные дома, некогда обрамлявшие разноцветными бусами побережье Флориды, погребены под штормовыми волнами разъяренной и раздавшейся вширь Атлантики. Спасибо, Эл Гор объяснил нам, что все эти ужасы — лишь малая толика вероятных последствий неконтролируемого загрязнения земной атмосферы [16] Альберт Гор-младший, 45-й вице-президент США (1993–2001). Экологическими проблемами начал заниматься, став конгрессменом в 1976 году. В 2007 году получил вместе с Межправительственной группой экспертов по изменению климата (МГЭИК) Нобелевскую премию мира за «труды по умножению и распространению знаний об антропогенных изменениях климата и по созданию основ для принятия необходимых мер противодействия этим изменениям». . Если не прекратим извергать в небеса углекислый газ, то потомкам достанется в наследство страшно знойный, беспросветно ураганный, в общем, на редкость неприютный и неприятный мир.

На неуверенные возражения насчет реальности подобных кошмаров есть готовый ответ. «Отмотав пленку» на какие-нибудь 35 лет вспять, мы услышим предсказания специалистов, которые уверяли точно так же, что мир стоит на грани гибели от окиси углерода. С одной лишь разницей: Земля, по их мнению, от выбросов не нагревалась, а, наоборот, остывала. Так что же все-таки истина, спросят скептики, — лед иль пламень?

Долгие годы ученые не сомневались, что миллиарды тонн парниковых газов в атмосфере в конце концов до добра не доведут. Но как именно будет выглядеть гадательное зло — из них приходилось вытягивать клещами. В итоге любая попытка выяснить, что же происходит с климатом, превращалась в заявку на вручение Суперкубка до начала отборочных игр. Правда, у климатологов задачи не в пример сложней. Им приходится работать с огромными массивами переменных величин, от солености морей и океанов до капризных циклов солнечной активности. Однако разбираться становилось все легче по мере развития вычислительной техники, и сегодня благодаря суперкомпьютерам, выполняющим миллиарды операций в секунду, картина существенно прояснилась.

А в пятидесятые, когда ученые располагали счетными машинами размером в полдома, но не имевшими тысячной доли возможностей современного маленького ноутбука, чертовски трудно было предсказывать, как повлияет деятельность человека на климат планеты. Результатом стал длившийся не один десяток лет «приступ шизофрении»: прогнозисты то и дело меняли свои взгляды на противоположные.

В 1954 году вроде бы все сходились в том, что мир нагревается примерно с начала столетия, но на этом согласие заканчивалось. Никакого единого мнения насчет того, сохранится ли эта тенденция, как долго она продлится и насколько значимыми окажутся возможные изменения, не существовало.

Уже тогда наблюдатели отметили постоянное сокращение площади ледников в течение нескольких десятилетий. Это явно свидетельствовало об устойчивом потеплении: ледник в природе — «система раннего оповещения», все равно что канарейка в загазованной шахте. Однако климатолог Ханс Альман выдвинул предположение, что восходящая тенденция закончилась как раз около 1950 года и в последующий период средние температуры выровняются, не проявляя резких колебаний в ту или иную сторону. Другие ученые считали, что потепление будет продолжаться, но черепашьими темпами. Космолог Георгий Гамов предсказал, что горы Катскилл в центре штата Нью-Йорк станут почти субтропиками, а Гренландия превратится в климатический курорт — только произойдет всё это не раньше чем через тысячу лет.

«Подсказки», отчего меняется климат, обнаруживались повсюду. Обращаясь к геологическим данным, ученые установили, что температура имеет природную цикличность с чередующимися периодами потепления и похолодания. Одни объясняли этот феномен движением самой планеты, которая в своем вечном космическом странствии то углубляется в скопления межзвездной пыли, то выходит из них. Другие сводили его к количественным изменениям тепла, выделяемого Солнцем. Третьи относили температурные колебания на счет вулканической деятельности, поскольку облака пепла и газов, выбрасываемые во время извержений, поглощают солнечные лучи, тем самым отнимая тепло у земной поверхности.

Со временем, однако, образовалось небольшое, но непрерывно росшее сообщество ученых, которые отстаивали точку зрения, что Земля, во-первых, действительно нагревается, во-вторых, повышение температуры, судя по всему, прямо зависит от количества газов, выпускаемых в атмосферу промышленными предприятиями, автомобилями и лесными пожарами. В середине 1950-х Джилберт Пласс из Университета Джонса Хопкинса одним из первых возложил «вину» за глобальное потепление на «парниковый эффект»: солнечные лучи проходят сквозь атмосферу, содержащую парниковые газы, в частности двуокись углерода, и падают на землю, а земля затем отдает тепло; однако это тепло задерживается двуокисью углерода, что приводит к нагреванию атмосферы — температура ее становится выше, чем было бы в том случае, если бы парниковых примесей в атмосфере не существовало. Начиная с пятидесятых годов к этой концепции обращалось все больше ученых, включая отца современной ядерной химии Гленна Сиборга, предупредившего о размерах угрозы еще в 1970 году.