Лев Минц - Котелок дядюшки Ляо

Не могла ли стать свинья в глазах кочевника живым и несомненным признаком оседлого — а потому и запретного — образа жизни? Отсюда уже недалеко и до запрета есть ее мясо. Этот запрет в очередной раз должен был отвращать бедуинов от соблазна породниться с оседлыми и поселиться среди них.

Повторяю, это не больше, чем мое предположение, но, как и каждая гипотеза, оно имеет право на существование.

Тем не менее стол кочевников немыслим без хлеба, овощей, фруктов, а дают их крестьяне, жизнь кочевника была бы еще трудней без изделий оседлых земледельцев.

А наш стол? Разве он мыслим без того, что изобрели за тысячелетнюю свою историю кочевые народы? Сейчас во все языки мира (с недавнего времени и в русский) пришло слово «йогурт» (югурт) — совершенно тюркское по происхождению. А тюрки — в историческом плане — кочевники, большие любители кислого молока, теоретики его полезности и мастера изготовления. Югурт и есть кислое молоко.

Несколько более запутанная и — я бы сказал — забавная история у шашлыка. Мы его очень любим, он подается в любом ресторане, но не рассматриваем его как исконное русское блюдо. За границей же шашлык («shashlik», так и пишется латинскими буквами) — обязательная принадлежность русских ресторанов и целая глава в книгах о русской кухне. Еще страннее было мне узнать, что восточные люди — завзятые шашлычники, по нашему мнению, — тоже держат это слово за русское и именно им обозначают шашлык, приготовленный не по вековым восточным правилам.

Дело здесь в том, что у тюркских народов любое жаркое называется персидским словом «кебаб». Рубленый кебаб — люля-кебаб, куриный — тавук-кебаб, а приготовленный на вертеле — шиш-кебаб, шешли-кебаб, то есть вертельный кебаб. Ибо «шиш» обозначает вертел. (Вспомните, как мы показываем «шиш тебе».) Как это часто бывает, попав в Россию и завоевав популярность, шешли-кебаб утратил вторую часть составного своего названия и стал — с более привычным для русского уха окончанием — шашлыком. Каковое слово, если попадает на зуб иностранцам, считается уже русским.

Однажды я шел возле станции метро и услышал запах жареного мяса. Этот запах меня прельстил. Я оглянулся и увидел «лицо кавказской национальности» — в мятых джинсах, — стоящее у длинного и дымящегося железного ящика. Это был несомненно шашлычник из тех, кого сейчас так много в любом скоплении народа в Москве. Я направился к нему.

На металлических шампурах (шишах) нанизаны были кусочки полуобугленного мяса. Цена обозначена не была.

— Почем кебаб? — осведомился я, пытаясь родным термином вызвать расположение продавца.

— Какой кебаб, какой? — нервно отвечал он вопросом. — A-а, это… — И, очевидно предположив во мне человека, видавшего шиши и получше, доверительно махнул рукой: — Кебаб, что ли? Какой кебаб? Обыкновенный шашлык, слушай…

Мы намеренно выбрали для нашего рассказа несколько официально звучащее название. Ведь если бы мы сказали «человек женится», это имело бы отношение лишь к одной части рода людского, а «человек выходит замуж» — к другой. Так что лучше уж остановимся на солидном, строгом заглавии, тем более что и само вступление в брак — вещь весьма и весьма серьезная.

Много лет назад пара французских этнографов — муж и жена — Теодор и Брижит Картье решили изучить брачные обычаи разных народов нашей планеты опытным путем. Супруги Картье объездили множество стран и во многих из них сочетались законным браком согласно местным обычаям, самым, понятно, древним, сложным и т. д., — иначе что это были бы за этнографы! (Свадьбы же в тех районах, где не побывали пытливые супруги Картье, мы описали по другим источникам.)

Самая простая из их свадеб сыграна на острове Калимантан в племени пунанов, охотников и собирателей. После того как супруги-этнографы долго объясняли, что они собираются делать и зачем, старый пунан, самый уважаемый в роду, спросил:

— Ты хочешь взять эту женщину в жены?

— Да, — ответил Теодор.

— И она согласна? — осведомился уважаемый пунан.

— Согласна.

— Ну и живите вместе! — отвечал уважаемый пунан, и на том церемония окончилась.

Однако в других местах земного шара свадьбы были куда как пышнее.

Этнографам повезло: над их свадьбой взял патронат махараджа Джайпура (махараджа, конечно, бывший, но и по сию пору обладающий немалым богатством).

Прежде всего надо было — без этого не обойдется ни одна индуистская свадьба — умилостивить бога Ганешу, покровителя добрых начинаний. Ганеша присутствует, где должно быть (современным языком говоря) паблисити. Молодые преподнесли богу рис, сахар, кокосовые орехи и полили его статую водой. После этого их развели по разным помещениям, чтобы они отдохнули и морально подготовились к предстоящему важному жизненному шагу.

На следующий день невеста примеряла свадебные платья. Брижит получила их напрокат от сестры махараджи. Праздничный костюм весил 15 килограммов (так что отдых перед примеркой был отнюдь не лишним). Вечером последнего перед свадьбой дня невеста принимает участие в обряде «мехнди»: на ее руках и на ногах рисуют сложный орнамент.

А сразу после «мехнди» пришла очередь следующего обряда — может быть, самого древнего из всех: окраски ладоней. Ладони Брижит натерли ярко-желтым порошком, а потом плотно прижали к свадебной фате. Остались два ярко-желтых следа — две растопыренные пятерни. Жених сравнит эти оттиски с руками невесты, чтобы удостовериться в том, что ему не подсунули в последний момент другую девушку. Обряд появился за несколько тысяч лет до того, как в первом полицейском участке сняли первые оттиски пальцев! Нет, действительно, все гениальные изобретения придуманы были не один раз!

Жених (мсье Теодор Картье, доктор антропологии) приехал к своей избраннице на слоне, окруженный пышной свитой. Избранница (магистр Брижит Картье) ожидала его на самом верхнем балконе дворца. Ее окружали девушки, которые пели грустные песни, шептали ей слова ободрения, целовали, натирали руки и шею духами и благовонными маслами.

Жених (если бы это был настоящий индийский жених) со своей невестой до этого момента не встречался ни разу. А самого жениха никто не смел коснуться. Будущая свекровь набрасывает ему на шею шаль и, держа концы ее в руках, ведет его на женскую половину дома. И только тут мог жених увидеть свою избранницу. Если, впрочем, слово «увидеть» тут подходит: с ног до головы невеста закутана в черное покрывало. Лицо открывают лишь после обряда бракосочетания — джахау-джахау, говоря на хинди.