Георгий Андреевский - Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX—XX веков

Необходимость заведения и расширения почты диктовалась ростом городов и городского населения. В России в 90-е годы XIX века оно, правда, составляло 13,4 процента. По сравнению с государствами Западной Европы это было немного, ведь в Англии население городов составляло 72 процента от общего населения, во Франции — 37,4 процента, в Германии — 48,5 процента, в Италии — 25 процентов. И тем не менее работы почте хватало, так как города в России постоянно росли, и особенно Москва и Петербург.

Летом почтальоны ходили в белых рубашках, а зимой — в лёгких форменных пальтишках. Каждый имел свой участок — «округ». Получали почтальоны по 20 рублей в месяц плюс 4 рубля — на квартиру. На такие деньги можно было снять только койку, а ведь большинство почтальонов имели семью, и если б не чаевые, то неизвестно, как бы они могли её содержать. Потом установили разряды. Разрядов было четыре. Почтальону первого разряда в начале 10-х годов XX века платили 39 рублей в месяц, второго — 34, третьего — 29 и четвёртого разряда — 24. Первый разряд присваивали не менее чем за 20 лет беспорочной службы. Тот, кто не мог по состоянию здоровья дослужиться до первого разряда, уходил на пенсию, получая пособие в 3 рубля. Пошатнуться здоровью почтальона было от чего. Трудовой день его начинался в половине шестого утра. В это время на почте происходили разборка писем и их штемпелевание. Затем письма раздавались районным письмоносцам и те сортировали их по домам и квартирам. Разносить письма начинали в семи-восьми часов утра, а заканчивали в 12. Потом два часа на обед и отдых, и снова за работу до семи-восьми вечера. Раз в неделю — дежурство в отделении с восьми вечера до восьми утра. Целыми днями, в любую погоду, блуждал почтальон по городу. Поднявшись на каждый этаж, он звонил в дверь своим уверенным, размашистым звонком, который легко узнавали хозяева и прислуга, и вручал им одно из пятисот писем, которые таскал в своей сумке. Бывали дни, когда писем было больше, а под праздники количество их нередко превышало тысячу. Люди любили писать письма, тем более что телефонов тогда почти, а интернетов вообще не было. Для почтальонов главным в письме был адрес. Неправильно указанный адрес доставлял почтальону немало хлопот. Бывали письма вообще без адреса, только с именем адресата. Тогда приходилось лезть в книгу «Вся Москва», в которой были перечислены все постоянные жители города с их адресами, или в телефонную книгу. Если же и там адрес не находился, письмо сдавалось на Центральный почтамт, где оно через некоторое время уничтожалось.

В почтовом адресе до 1882 года непременно указывался церковный приход, на территории которого находился дом адресата, а после — была введена нумерация домов по улицам. Практически же в адресе указывали улицу или переулок, фамилию хозяина дома и номер квартиры, например: Пименовская ул., Косой пер., дом Юшкевича; или: ул. Плющиха, дом Дмитриева, кв. 10; или: угол М. Дмитровки и Садовой, собств. дом (Карл Шольц), дом Горбачёвой у Серпуховских ворот на Пятницкой улице; или: типография Вельде, Верхняя Кисловка, собственный дом и пр. В марте 1908 года московский градоначальник обратился к городскому голове со следующим предписанием: «При ближайшем ознакомлении с Москвой обратило на себя внимание неудобство быстрого нахождения владений в столице по фамилиям владельцев, часто меняющимся, каковое положение может быть улучшено при введении в Москве способа обозначения владений исключительно по номерам, как это принято в Петербурге, тем более что регистрация владений в Москве с нумерацией домов чётной одной стороны и нечётной другой совершенно аналогична принятой в Петербурге. Для достижения такого порядка представлялась бы необходимой замена существующих дощечек и фонарей с надписями владельцев с мелко изображёнными номерами владений одними крупными номерами на фонарях с указанием улицы и номера владения на круглой дощечке над воротами дома». Инициатива эта была поддержана, а создание фонарей и дощечек поручено Московскому городскому работному дому, находившемуся в Большом Харитоньевском переулке. Заведующий этим, как его ещё называли, «Домом трудолюбия», Гайдамович, сославшись на одного из своих сотрудников, В. И. Виноградова, предложил ввести на угловых домах, начинающих и заканчивающих квартал, дощечки с надписью, от какого до какого номера дома помещаются в данном квартале. Предложение это понравилось, и теперь мы встречаем на домах такие указатели и благодаря им знаем, в какую сторону нам идти, когда ищем нужный нам дом. Благодарить же за это мы должны г-на Виноградова, сотрудника Московского городского работного дома.

Металлические фонари с номерами домов с тех пор стали иметь треугольную форму, с лампочкой внутри. Зажигались они с наступлением сумерек и гасились в два часа ночи. В пределах Садового кольца они появились в 1910-м, а за его пределами — в 1911 году.

Первая телеграфная линия для общего пользования начала действовать между Москвой и Петербургом в 1852 году, а в 1898 году появилась телефонная линия Москва — Петербург. Московский телеграф в 1870-е годы находился в помещении кухни при Сокольнической пожарной каланче. Каланча эта и теперь украшает столицу. Таких сооружений в городе тогда было несколько. Благодаря им пожарники могли заметить пожар и выехать на его тушение. Так было до изобретения телефона. Появление его, однако, не обесценило значение каланчи. Во-первых, телефоны были редкостью и их не так легко было отыскать. Но и найдя телефон, люди от волнения путали цифры, называя номер телефонной барышне, получали отбой, снова вызывали пожарных и т. д. За это время пожар успевали заметить с каланчи, но было уже поздно — огонь успевал охватить весь дом. В начале 10-х годов XX века москвичи стали мечтать о создании электрической пожарной сигнализации. Устанавливать её они собирались на столбах по всему городу, но проект этот так и не был осуществлён.

Телеграммы, которые приходили в Москву по проводам, адресатам доставляли курьеры. В отличие от почтальонов они не считались казёнными служащими, а были просто наёмными работниками. Из-за этого они не имели права на пенсию, даже трёхрублёвую. Дежурили курьеры на телеграфе сутками: сутки работали, сутки отдыхали. Оплата их труда, как и у почтальонов, зависела от разряда. Курьеры первого разряда получали 29 рублей в месяц, второго — 24 и третьего — 20 рублей. Все надежды свои курьеры, как и почтальоны, возлагали на чаевые.

В начале 10-х годов XX века появились в Москве ещё одни «работники доставки и рассылки» — гонцы. Разносили они по Москве журналы, прейскуранты, бандероли, рекламы, плакаты, так что сумка их порой весила не меньше пуда, и получали они за это 30 рублей в месяц. Гонцам полагалось носить форму: синюю с трёхцветным жгутом фуражку, такого же цвета брюки и тужурку, на которой красовалась медная бляха с номером и словом «гонец». Форма стоила 23 рубля, и за неё с гонца ежемесячно удерживалось по 3 рубля.