Вирджилио Боккарди - Вивальди

— Матушка вернулась! Она получила наше послание.

Действительно, синьора Бартоломея была очень обижена на дочерей, осмелившихся без её разрешения пойти на народное гуляние. Но перечитав составленное юристом письмо, она поняла, что несколько погорячилась, подумав о дочерях плохое. Её особенно тронули их слова о безграничной к ней любви.

Конец 1725 года ознаменовался установлением новых и более прочных связей Вивальди с театром Сант’Анджело. Прошло около пяти лет после представления «Филиппа, царя Македонии». С тех пор его оперы не шли на сцене театра. За прошедшие годы он не раз побывал в Милане и Риме. И прежде всего горячий приём, оказанный ему римской публикой, способствовал укреплению славы в Венеции. После успеха на оперных подмостках вышел знаменитый опус «Искус гармонии и инвенции » «II Cimento dell’Armonia е dell’Invenzione», а для Пьет а им написаны восемнадцать концертов, за которые ему было заплачено 18 цехинов. Среди них стоит выделить концерт для флейты. Дело в том, что в то время такие сочинения для солирующей флейты были крайне редки и флейтистам часто приходилось на свой страх и риск аранжировать для своего инструмента произведения, написанные для скрипки и гобоя.

В преддверии карнавала венецианская публика ждала новую оперу. В Венеции в то время гремело имя патриция Агостино Пьовене, автора нашумевшего либретто «Тамерлан», положенного на музыку многими композиторами. Однажды Вивальди повстречал его на Сан-Марко в кафе «Триумф Венеции» и попросил что-нибудь из его новинок.

— Извольте, есть «Кунигонда», — ответил патриций. — Действие развёртывается во времена крестоносцев, которым противостоит царь Египта.

Сюжет весьма заманчивый и мог бы вызвать интерес публики, любящей восточную экзотику. Но времени совсем мало, и действовать надо решительно и смело, чтобы поспеть с музыкой к открытию сезона. В который раз Вивальди вынужден был прибегнуть к так называемому «pacturro». Такой же «pacturro» ему нужно было приготовить на либретто «Наказание тирании» для пражского театра графа фон Спорка.

Если в Праге публику изрядно позабавило представление-попурри из известных мелодий, то в театре Сант’Анджело публика не была столь щедра на аплодисменты. Большинству зрителей не трудно было понять, что, выступив в роли импресарио, композитор вынужден, как и прочие его коллеги, многим поступиться в ущерб качеству спектакля. Оказавшись вновь в Венеции, Иохим Кванц побывал на премьере. Не узрев ничего необычного, он нелестно отозвался о певцах и оркестре, хотя за дирижёрским пультом стоял сам Вивальди.

— Сегодня в Венеции, — заметил немец, — только в Пьет а вы можете услышать хорошую музыку. Хотя она церковная, но голоса и оркестр звучат отменно. Там поёт Аполлония, обладательница дивного голоса, и есть одна прекрасная скрипачка, имени которой не помню.

Вивальди среди своих учениц также отдавал предпочтение Аполлонии, но она была слишком молода, чтобы оставить приют Пьет а и начать карьеру оперной певицы, как Фаустина Бордони, которая была постарше. У Бордони был редкий по красоте голос. Поднакопив немного из получаемых «карманных», она решила оставить приют и не побоялась выступить в Венской опере.

Тем временем из Флоренции пришёл заказ Вивальди на написание новой оперы для театра Делла Пергола. Памятуя об успехе «Скандербега», флорентийский импресарио Лука Альбицци спрашивал дона Антонио, какой гонорар он хотел бы получить. Вивальди решил посоветоваться с отцом, более сведущим в таких делах. Тот, подумав, заметил, что гонорар в 80 дукатов, который хотел бы сын, покажется чрезмерным для театра Делла Пергола, который семь лет назад за «Скандербега» заплатил ему меньше половины этой суммы.

— Но тогда я был никто, — возразил Антонио. — А теперь-то я Вивальди!

— Учти и другое, — ответил ему отец. — Театр Делла Пергола — это тебе не Капраника в Риме или Дукале в Милане, не говоря уж об Арчидукале в Мантуе, который финансируется из имперской казны.

Джован Баттиста оказался прав. Через несколько дней Альбицци писал в своём ответе, что театр совершенно не в состоянии выплатить такой гонорар. По этой причине решено обратиться к маэстро Николе Порпора, предложив ему в качестве компенсации за работу 100 талеров, равных 30 дублонам [30] Старинная золотая монета достоинством в два дуката. Её чеканили многие итальянские государства вплоть до начала XIX века. (прим. перев.). .

Услышав, что вместо него могут подписать контракт с настырным неаполитанцем, Вивальди тут же согласился с предложенной Альбицци суммой. Это было как наваждение, и при одном лишь упоминании имени Порпора у него начинался нервный зуд. Поначалу, как и Вивальди, тот был на службе у принца Филиппа в Мантуе. После успешных постановок своих опер в Неаполе, Риме, Милане и даже в Вене неаполитанец объявился в Венеции, где стал хормейстером богоугодного заведения Инкурабили. Им написано более дюжины опер, о которых знающие люди рассказывали, что это скорее концерты виртуозных оперных арий, нежели мелодрамы (в истинном понимании этого жанра) с непременным развитием драматического действия. В них нет и намёка на разработку характеров персонажей, чему Вивальди придавал большое значение. Видя проявляемую Антонио нервозность при упоминании имени неаполитанца, Джован Баттиста старался внушить ему, что присутствие композитора Порпора в городе не должно никоим образом его беспокоить.

— Но лучше, если бы его здесь вовсе не было! — запальчиво ответил Вивальди.

Вот почему он быстро согласился с урезанным гонораром и принялся за поиски либретто для театра Делла Пергола. Ему пришлась по вкусу «Гиперместра» [31] Одна из пятидесяти дочерей Даная, царя Аргоса. Помимо «Гиперместры» Вивальди на либретто Метастазио одноимённые оперы написаны Глюком, Мысливечеком, Паизиелло и другими композиторами. (прим. перев.). , которая вполне могла бы сойти для флорентийской публики, к тому же до начала карнавала 1727 года времени было более чем достаточно.

Пока же необходимо подумать над другими важными заказами. Прежде всего для Мантуи он должен поспеть с написанием серенады ко дню рождения принца Филиппа в июле. Она прозвучит на празднике во дворце Фаворита. Другую серенаду заказал французский посол. Но были также обязательства перед Пьет а и новая работа для театра Сант’Анджело.

Для Мантуи ко дню рождения австрийского наместника им была написана любовная пасторальная идиллия о нимфах Эвриллии и Нике для четырёх голосов. А для французского посла он сочинил серенаду «Праздничная Сена», лишённую какого-либо действия. Её главный персонаж — река, несущая воды то медленно и величаво, то стремительно и бурно под порывами ветра, и передано это лишь звуками, что производит на слушателя сильное воздействие. Он как бы видит саму реку и слышит плеск воды. Просматривая довольно объёмную партитуру, Джован Баттиста заметил вдруг приписку: «На французский лад».