Виктория Ученова - Беседы о журналистике (второе издание)

Подобных примеров множество. «Я называю вас другом» — так называется книга очеркистки «Комсомольской правды» К. Скопиной о полярном летчике М. Каминском. Заголовок символичен. Именно так — через постепенное узнавание человека, приславшего когда-то отклик в газету, через деловое общение, перешедшее затеи в дружбу, — рождались газетные «подвалы» о подвигах покорения Арктики. Очерки составили книгу. Прочитав ее, давний друг М. Каминского написал: «Меня переполняет радость не только за себя, но и за всех, кто будет о тебе читать».

Другая книга очерков К. Скопиной, лауреата премии Ленинского комсомола, озаглавлена «Свои люди», что тоже выражает близость автора своим героям. В ней есть и такие проникновенные строки: «Родная „Комсомолка“…

Сколько раз я с нежной благодарностью думала о твоем мандате, который открывал дорогу к драгоценным сокровищам — человеческим душам… Активное отношение к людям — в газете и вне ее — всегда было огромным богатством „Комсомолки“. Это твой мир, твои люди — помогай. Так учила газета…»

Еще один случай, также связанный с полетами, небом, огромным человеческим мужеством и верностью журналиста долгу профессиональному и человеческому.

Впервые очерк о Г. Петерсе «Комсомолка» напечатала в феврале 1970 года. Он назывался «Отлучен от неба». Вторая публикация того же автора, Л. Графовой, «Небом единым» появилась в новогоднем номере — 1 января 1977 года. А что в семилетнем промежутке? Борьба и героя и журналиста за право человека летать. Право, которое невероятно трудно было доказывать и отстаивать из-за того, что у Г. Петерса неизлечимая болезнь ноги. Чего только не случалось на общем пути журналиста и его героя: поездки на дальние аэродромы, медицинские комиссии, беседы в министерстве. И вот решающий визит Л. Графовой к министру гражданской авиации СССР Б. Бугаеву. «Борис Павлович просмотрел документы Петерса, ознакомился с рекомендациями Челябинской авиаэскадрильи, спросил мнение присутствовавшего при нашей встрече Шинкаренко (мнение авиационного врача, как я уже говорила, было близко к восхищению), и ни в чем больше не потребовалось убеждать министра.

Летчик понял летчика.

Чудо?.. Сейчас, когда вижу Петерса в его стихии, такого уверенного, такого здесь необходимого, кажется, что свершилась обыкновенная справедливость».

Приведем еще один эпизод из множества жизненных ситуаций, в которых сплетаются журналистские судьбы с судьбами встреченных ими людей.

Вскоре после войны газета «Московский комсомолец» опубликовала фельетон журналистки М. Меленевской «Не называйте меня мамой». Он рассказывает о трагичной судьбе двух девочек, которыми помыкала морально опустившаяся мать. Она выгоняла дочерей из комнаты, когда собирались гости для попоек, и требовала: «Не зовите меня мамой!»

Гневный фельетон опубликовала газета. За ним последовал показательный судебный процесс. Недостойную мать лишили родительских прав, и опекунство над детьми взяли порядочные люди.

А девочки? Они на всю жизнь сохранили признательность к защитившей их журналистке. Одна из девочек, когда выросла, выбрала эту профессию.

Собственный корреспондент центральной газеты в Киргизии А. Дергачев познакомился с комсоргом колхоза под Фрунзе Виктором Г. Заинтересовал он журналиста ярким характером. Молодой активист горячо боролся с корыстолюбием некоторых односельчан, очень болезненно относился к любой несправедливости. Так что же, немедленно писать о нем очерк, прославлять за хорошие качества? А. Дергачев не торопился, однако из виду человека не выпускал, высказал о нем доброе мнение на перевыборах председателя колхоза. Бывший комсорг был избран председателем. Журналист по-прежнему частенько наведывался в его хозяйство. Очерк вызревал медленно, и одновременно крепла дружба корреспондента с новым председателем колхоза, которая порою ценнее поспешно изготовленных в номер строчек.

Не только включить в кадр, но и уметь оставить за кадром то, что еще не готово для всеобщего обозрения, то, чему гласность не поможет, а повредит, — на таких проблемах оттачиваются духовная зрелость и профессиональная зоркость.

Журналисту бывает даже вредна избыточная цепкость, когда любое событие меряют по шкале: годится, не годится в печать или в эфир. Такой фанатик строки себя не утверждает, а обкрадывает. Профессиональный утилитаризм, как и любая скаредность духа, лишь на время приносит результаты, да и то весьма поверхностные. Чем дальше, тем больше «исписывается» человек, его горизонт сужается, и редеет круг бескорыстных друзей. Профессиональная мудрость как раз в том, чтобы повременить порой «выносить» публикацию, дать проблеме оформиться, конфликту определиться, человеку одуматься.

Чтобы в результате не только поставить в статье или передаче некий важный вопрос, но и предложить возможные варианты его решения. Чтобы в результате — даже если материал и не опубликован — работа журналиста оставила, говоря словами поэта Л. Мартынова:

— Работу над темой венчает «застольный период»: журналист остается один на один с чистым листом бумаги… И что же?

— Этот этап ничуть не легче, если не тяжелее, предшествующих. Недаром школьный отдел «Известий» выбрал себе девиз: «Прежде чем писать, посмотри, как красив белый лист бумаги». Подразумевается: не оскверни его небрежной или фальшивой фразой.

Встречаются в журналистской среде любители фразы. Одного из них И. Ильф и Е. Петров высмеяли под личиной Никифора Ляписа по прозвищу Ляпсус. Он, как известно, любил выражаться так: «Волны перекидывались через мол и падали вниз стремительным домкратом».

Конечно, это пародия. Но вот действительность: отрывок процитировал обозреватель журнала «Журналист»

Е. Каменецкий по одной из подшивок. «Низкое пасмурное небо то и дело задергивают белесые шторы снежных зарядов. Ледяные волны, свинцовые цветом и ощутимой тяжестью, то лениво катятся за горизонт, то по воле циклона устраивают бешеную толчею. Ветер ревет и ревет, воет и свистит, полыхает, как необузданная огненная стихия… И не зря капитан Карпов встречает каждый трал, пришедший из глубины, словно пришельца из космоса…»

Право, это чрезвычайно близко к тому, что «волны перекидывались домкратом».

Чтобы создать цельную соразмерную конструкцию, необходимо найти ведущую мысль, опорный эпизод, ключевую деталь. Для осуществления замысла жизненные впечатления журналиста должны как бы выкристаллизоваться.