В. Храковский - 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе

Суммируя сказанное, можно прийти к заключению, что многие гипотезы, которые были сформулированы в рамках концепции диатез и залогов, выдержали испытание временем и учитываются современной лингвистической теорией.

Категория залога: Материалы конференции. Л., 1970.

Мельчук И. А. К понятию словообразования // Изв. ОЛЯ АН СССР. 1967. Вып. 4.

Мельчук И. А. О синтаксическом нуле // Типология пассивных конструкций: Диатезы и залоги / Отв. ред. А. А. Холодович. Л., 1974. Мельчук И. А. Курс общей морфологии. Т. II. М.; Вена, 1998.

Мельчук И. А., Холодович А. А. К теории грамматического залога // Народы Азии и Африки. 1970. № 4.

Падучева Е. В. Семантические роли и проблема сохранения инварианта при лексической деривации И НТИ. Сер. 2.1997. № 2.

Падучева Е. В. Коммуникативное выделение на уровне семантики и синтаксиса // Семиотика и информатика. Вып. 36. М., 1998.

Плунгян В. А. Общая морфология. М., 2000.

Холодович А. А. Залог I: Определение. Исчисление // Категория залога: Материалы конференции. Л., 1970.

Холодович А. А. (ред.). Типология пассивных конструкций. М., 1974.

Храковский В. С. Конструкции пассивного залога (определение и исчисление) // Категория залога: Материалы конференции. Л., 1970.

Храковский В. С. Пассивные конструкции // Типология пассивных конструкций: Диатезы и залоги / Отв. ред. А. А. Холодович. Л., 1974.

Храковский В. С. Залог и рефлексив // Проблемы теории грамматического залога. Л., 1978.

Храковский В. С. Некоторые проблемы деривации взаимных конструкций // Семантические аспекты слова и предложения. Пермь, 1980.

Храковский В. С. Диатеза и референтность // Залоговые конструкции в разноструктурных языках / Отв. ред. В. С. Храковский. Л., 1981.

Храковский В. С. (ред.). Типология итеративных конструкций. Л., 1989.

Храковский В. С. Формальная маркировка изменения диатез//Words Are Physicians for an Ailing Mind. München, 1991.

Храковский В. С. Пассивные конструкции // Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость / Отв. ред. А. В. Бондарко. Л., 1991а.

Храковский В. С. (ред.). Типология императивных конструкций. СПб., 1992.

Храковский В. С. (ред.). Типология условных конструкций. СПб., 1998.

Храковский В. С. Диатезы и залоги (тридцать лет спустя) // Слово в тексте и в словаре: Сб. ст. к семидесятилетию академика Ю. Д. Апресяна / Отв. ред. Л. Л. Иомдин, Л. П. Крысин. М., 2000.

Dayley J. P. Voice and ergativity in Mayan languages // Journal of Mayan Linguistics. 1981. Vol. 2. № 2.

Khrakovsky V. S. Diathesis // Acta Linguistics Academiae Scientiarum Hungaricae, 1979. T. 29 (3–4).

Xrakovskij V S. (ed.). Typology of Iterative Constructions. München; Newcastle, 1997.

Xrakovskij V. S. (ed.). Typology of Imperative Constructions. München, 2001.

Во введении к своему обширному исследованию японского глагола А. А, Холодович, отмечая, что в предложении существует по крайней мере два значимых уровня — уровень слов и уровень морфем, делает при этом одну оговорку, важную для китаеведения: «…есть языки… типа древнекитайского, в которых предложение сегментируется на значимые единицы только одного уровня — на слова. Правда… такие неделимые… слова явно распадются на два класса: класс нестроевых, или неграмматических, и класс строевых, или грамматических, слов; такое деление косвенным образом воспроизводит двухуровневую семантическую структуру привычных и в каком-то смысле „нормальных“, с нашей точки зрения, языков» [Холодович 1979].

Ниже я хотел бы прокомментировать эту оговорку.

Деление единиц языка на знаменательные и служебные (или лексические и грамматические) мы, кажется, встречаем в грамматическом описании любого языка. Противопоставление знаменательных и служебных элементов появляется в традиционных лингенетических учениях очень рано; в частности, в китайской филологии термины «полные слова» и «пустые слова» (известные и в европейской науке) были важнейшими в грамматике (впрочем, в Китае очень слабо развитой).

Смысловое различие между лексическими и грамматическими элементами, будь то морфемы в составе слова (корни и аффиксы) или слова в предложении (части речи и «частицы речи»), всеми описывается более или менее одинаково: значение лексических элементов — конкретное, реальное, грамматических — отвлеченное, обобщенное, формальное; грамматические элементы обозначают не предметы, действия или качества, а отношения между ними или их дополнительные, переменные признаки. Однако мы видим, что одинаковые или очень близкие значения на практике выражаются в одних случаях аффиксами, в других — словами. Ср. запел и начал петь: префикс за- выражает более или менее ту же идею, что и глагол начал. То же самое — буду учиться и собираюсь учиться, был побит и пострадал от побоев, претерпел побои: аналитическая форма будущего времени или пассива по смыслу мало отличается от двух знаменательных слов. Поэтому для различения двух типов значимых единиц, о которых идет речь, должны быть предложены какие-то формальные критерии.

Для языков флективных и агглютинативных эти критерии достаточно ясны, хотя имеется ряд деталей, требующих оговорок или уточнений.

В применил к русскому языку принципы различения лексического и грамматического подробно объяснены в книге А. М. Пешковского [1956]. Исходным понятием для него является форма слова — делимость его на вещественную и формальную части. Правда, не все слова делимы [там же: 12]; между формой и ее отсутствием есть «огромное количество переходных случаев» [там же: 14]; некоторые слова не разделяются на части, но имеют форму (нулевое окончание); формальных частей в слове может быть несколько [там же: 15–16]. Но все это — уточнения или оговорки; основной принцип ясен — каждое слово содержит корень и аффикс (или аффиксы).

Однако существуют также «частичные» служебные слова [там же: 39 слл.]. Большинство из них не имеет формы. По значению они очень близки к формальным частям слов, имеющих форму, это как бы оторвавшиеся от основ аффиксы [там же: 40]. Но некоторые из «частичных» слов являются «до некоторой степени» формальными [там же: 42]; это глаголы-связки, а также служебные слова, помогающие образовывать формы глаголов и прилагательных. Правда, большая часть примеров таких слов берется не из русского языка.

Более или менее та же точка зрения представлена и в работах по общему языкознанию. Так, Ю. С. Маслов различает морфемы — части слов и морфемы, функционирующие в качестве целого слова, служебного (как русские к, на, и) или знаменательного (например, метро) [Маслов 1987: 131–132]. Морфемы в составе слова делятся на корни и аффиксы; первые являются носителями лексических значений, вторые — лексико-грамматических (деривационных) или собственно грамматических [там же: 133–134], Корни и аффиксы выделяются и во многих служебных словах — например, вспомогательных глаголах (как русский буду), артиклях (как французский 1е) и т. п. Корни служебных слов имеют грамматическое значение; так корень буд- в слове буду выражает значение времени действия, обозначенного главным глаголом. В одноморфемных словах Ю. С. Маслов не выделяет корня. Таким образом, к лексическим (знаменательным) морфемам он относит корни знаменательных слов и морфемы, употребляющиеся как знаменательные слова; к грамматическим (служебным) — аффиксы, а также корни служебных слов и неделимые служебные слова [там же: 138–139]. Последние у Ю. С. Маслова, как и у А. М. Пешковского, объединяются с аффиксами, а не с корнями.