Борис Соколов - Котовский

Наиболее остро классовые противоречия в Бессарабии проявлялись в аграрной сфере. Почти четверть крестьянских хозяйств не имели собственной земли и вынуждены были арендовать ее на кабальных условиях. Еще около 40 процентов крестьянских хозяйств являлись малоземельными, то есть имели не более пяти десятин земли. В губернии насчитывалось 190 тысяч сельскохозяйственных рабочих, из которых 85 тысяч прибыли из других регионов России. Крестьянская беднота сочувственно относилась к многочисленным разбойничьим шайкам, наводнившим губернию и грабившим помещичьи усадьбы и богатых путешественников. Эти шайки легко находили пополнение среди крестьян-бедняков и батраков.

Нельзя сказать, что межнациональные отношения в Бессарабии были безоблачными. В начале XX века среди значительной части православного населения господствовали антиеврейские настроения, вылившиеся в печально известный кишиневский еврейский погром 6–7 апреля 1903 года. По данным еврейской общины, было убито 49 человек, ранено — 586 и разрушено более 1500 домов, свыше трети жилого фонда Кишинева. По данным прокурорского отчета, не слишком отличавшимся от данных еврейской общины, было убито 42 человека, включая 38 евреев, из 456 раненых было 394 еврея, разрушено около 1350 домов. Полиция бездействовала, пришлось применять войска. Было арестовано 800 погромщиков, из которых 300 предали суду. Часть из них была приговорена к каторжным работам и тюремному заключению, но многие были оправданы. В 1903–1914 годах около четверти евреев покинули Бессарабию. Благодаря этому доля румын среди городского населения поднялась до одной трети. Молдаване заняли то место в торговле и ремесленничестве, которое вынуждены были освободить евреи.

Князь Сергей Дмитриевич Урусов, назначенный губернатором Бессарабии в июне 1903 года, вспоминал свою встречу с губернатором Р. С. фон Раабеном, уволенным из-за апрельского погрома: «„Только что я начал знакомиться с губернией, как мне приходится уезжать из нее“, — сказал мне Раабен после четырехлетнего пребывания в Бессарабии. Но даже после этих слов я остаюсь при том убеждении, что Раабен благополучно продолжал бы управлять Бессарабией до сего дня, получая награды и окруженный общей любовью, если бы не случилось апрельского события. Известного рода порядочность в служебных отношениях, отсутствие придирчивости и желания всюду совать свой нос, проявляя везде свою власть, доброжелательное отношение ко всем и незапачканные чужими деньгами руки — не малые качества для губернатора. Кроме того, Раабен, как нельзя более, подходил к общему характеру края, в котором среди богатой природы царствовали лень и беззаботность. Малоразвитое, необразованное, зажиточное и спокойное земледельческое население; легкомысленные, жизнерадостные, любящие пожить помещики; снисходительное к своим и чужим слабостям, склонное к внешнему блеску и тяготевшее к представителям власти общество; мало труда и характера, много добродушного хлебосольства и некоторая распущенность нравов — такова в общих чертах Бессарабия, и надо сознаться, что она составляла для своего губернатора вполне подходящую рамку». Добавим, что такая губерния была еще и подходящим местом охоты для разбойников, вроде Котовского, поскольку легкомысленные и беспечные бояре-помещики и купцы так и просились в руки гайдуков. Раабен действительно был далеко не худшим из губернаторов, боевым генерал-лейтенантом и георгиевским кавалером. Да и взятки брал, по тамошним меркам, весьма умеренно, только то, что ему причиталось по сложившимся традициям.

Урусов потом оказался в либеральной оппозиции к самодержавию, сблизился с кадетами во Временном правительстве, был товарищем министра внутренних дел, составил законопроект о милиции, который был принят, но реально претворялся в жизнь уже большевиками. Впоследствии князя несколько раз арестовывала ЧК, но всякий раз его освобождали благодаря хлопотам видных большевиков. Сергей Дмитриевич умер в Москве в 1937 году своей смертью. Он даже успел получить персональную пенсию за «большие заслуги в разоблачении погромной политики царизма».

Однако следует сказать, что уровень преступности в Бессарабии в начале XX века, если не брать во внимание знаменитый погром, был довольно низким. Русский географ и зоолог, будущий академик АН СССР, в 1894 году окончивший с золотой медалью Вторую кишиневскую гимназию и тогда же перешедший из иудаизма в лютеранство, чтобы продолжать образование в Московском университете, Лев Семенович (Симонович) Берг писал в 1918 году: «Преступность в Бессарабии сравнительно мала; в 1912 году на сто тысяч населения приходилось осужденных общими и мировыми судебными установлениями 73 человека. Для сравнения укажем, что для Эстляндии тот же коэффициент равен 307, а для Курской губ. 45. В соседней Херсонской губ. преступность значительно выше, именно 253, и даже в Подолии 145. Причина малой преступности в Бессарабии заключается в том, что большая часть населения занимается сельским хозяйством». Конечно, в городах преступность была гораздо выше. Из-за этого, в частности, Одесса обеспечивала соседней Херсонской губернии перевес в три с половиной раза над Бессарабской, а рекордный уровень преступности в Эстляндии был достигнут благодаря Ревелю (Таллину), где к тому же базировался Балтийский флот, матросы которого отличались отнюдь не кротким нравом. Но, в свою очередь, Котовский и другие разбойники-гайдуки обеспечивали Бессарабской губернии уровень преступности в 1,6 раза больше, чем в спокойной Курской губернии, тоже сельскохозяйственной, но расположенной в центре России, где последние разбойники перевелись еще во времена Емельяна Пугачева. А впоследствии, как мы убедимся, Котовский стал активно работать и в Херсонской губернии, особенно в Одессе.

Тот же Берг отмечает, что физически молдаване — очень здоровый народ. Сравнивая молдаван и украинцев (малороссов), он приходит к выводу, что у молдаван на 100 тысяч человек приходится 12 слепых, восемь глухонемых, двое немых и восемь умалишенных, а у украинцев — 18 слепых, 12 глухонемых, трое немых и восемь умалишенных.

Бессарабской полиции, главному противнику Котовского, Урусов дал следующую характеристику, которая на фоне порядков, царивших в других губерниях Российской империи, читается едва ли не как похвала: «Мне пришлось, на первых же порах, обратить серьезное внимание на местную полицию, городскую и уездную. Вскоре оказалось, что состав ее, в отношении способностей и деловитости отдельных полицейских чинов, весьма удовлетворителен, что особенно стало заметно в городе Кишиневе после того, как руководство городской полицией принял на себя приглашенный мною, бывший когда-то полицмейстером в Риге, полковник Рейхарт, опытный и дельный исполнитель. Из пяти городских приставов — двое положительно выдавались, двое были вполне удовлетворительны, и только одного пришлось удалить за слишком бесцеремонное взяточничество (остальные, очевидно, брали точно по чину. — Б. С.).