Александр Зимин - Слово о полку Игореве

Склонный преувеличивать следы античной традиции в Слове П. П. Вяземский приводит еще некоторые параллели, которые следует рассмотреть. Так, «сѣчи Трояни» (чтение H. М. Карамзина) он сопоставляет с Троянской войной. Образ девы Обиды с лебедиными крылами ему напоминает Елену, дочь лебедя — Зевса, которую Еврипид в «Андромахе» называет «обидой».[Вяземский П. П. Замечания на Слово о полку Игореве. С. 97, 188–190. Ср. библейское выражение «и прозва имя кладязю тому обида, обидяху бо его» (Быт. 26: 30). Фольклорные параллели к образу Девы-Лебедя см.: Орлов А. С. Дева-лебедь в Слове о полку Игореве (параллели к образу)// ТОДРЛ. М.; Л., 1936. Т. 3. С. 27–36. Ю. А. Щербаков, развивая тезис П. П. Вяземского, переводит «рища въ тропу Трояню» как «искать путь в Трою», т. е. «искать путь к победе». Упоминание о «деве-обиде» он относит к предполагаемой им (но не отраженной в источниках) распре Игоря со Святославом Рыльским. «Вечи Трояни» («вече Троянское») для него — «последнее вече» в Киеве, состоявшееся в 1068 г. Все это догадки, не имеющие никакой опоры в источниках (Щербаков Ю. А. Общественная проблематика «Слова о полку Игореве» в свете использования образов и картин гомеровского эпоса // Некоторые вопросы методики преподавания истории и обществоведения в средней школе. Краснодар, 1968. С. 127, 131, 138–139).]

В. Н. Перетц отметил в Слове несомненные следы литературной традиции, восходящей к библейской письменности.[Перетц В. H. 1) К изучению «Слова о полку Игореве». Л., 1926. С. 55–75; 2) «Слово о полку Игореве» и древнеславянский перевод библейских книг//ИпоРЯС. 1930. Т. 3, кн. 1. С. 289–309; 3) «Слово о полку Игореве» и исторические библейские книги//Сб. статей в честь академика Алексея Ивановича Соболевского. Л., 1928. С. 10–14.] Близки к Слову выражения «исполнися духа свята» (Лк. 1: 67), «не имать где главу подклонити» (Лк. 9: 58).[См. также выражения: «истяжи мя» (Пс. 138: 23), «Изостриша язык свой» (Пс. 139: 3), «вязаху его узы железны и путы» (Лк. 8: 29), «туча грядет» (Лк. 12: 54), «полунощи же вопль бысть» (Мф. 25: 6). Тексты даются не по спискам XI–XV вв. (как у В. Н. Перетца), а по Синодальному изданию (впрочем, интересующие нас места в этих текстах сходны). Значительная часть приведенных примеров близка к текстам Задонщины (исключая образы псов, лижущих кровь, железных пут и крика «полу-нощи» и др.).] Вот еще несколько примеров:

Слово:Звѣри кровь полизаша… Библейские книги:Полизаша свинии и пси кровь его (3 Цар. 22: 38; 21: 19)

Слово:…синее вино съ трудомь смѣшено… Библейские книги:…даша ему пити оцет с желчию смешен (Мф. 27: 34)

Слово:Страны ради. Гради весели… Библейские книги:В (всяком) граде и стране… радость и веселие бе (Есф. 8: 17).

Слово:…луци у нихъ напряжени, тули отворени, сабли изъострени… Библейские книги:…их же стрелы остры суть и луцы их напряжени (Ис. 5: 28)…лук свой напряже (Пс. 7: 13).

Слово:…взмути рѣки и озеры, иссуши потоки и болота[В Задонщине «возмутишася реки и потоки и озера» (У).]… Библейские книги:Ты расторгл еси источники и потоки, ты изсушил еси реки (Пс. 73: 15).

Слово:…древо не бологомъ листвие срони… Библейские книги:…спадает листвие смоковницы (Ис. 34: 4)

Слово:Игор спить. Игорь бдитъ… Библейские книги:…не вздремлет, ниже уснет, храняй Исраиля (Пс. 120: 4).

В первом случае в Слове библейский образ недостаточно органично вошел в ткань поэтического рассказа: «дружину твою, княже, птиць крилы приодѣ, а звѣри кровь полизаша» («кровь» не согласована с «дружину») {?}.

Много хлопот исследователям доставляло выражение «скача, славию, по мыслену древу».

Р. О. Якобсон сравнивает образ «скачущего» соловья с библейским: «виде царя Давида скачуща и играюща пред Господем» (2 Цар. 6: 16).[Jakobson R. Ущекоталь скача // Jakobson. Selected Writings. P. 609.]

В. Ф. Ржига сопоставляет образ мысленного древа с песней ирландского скальда X в. Эгиля Скаллагримсона: «из храма слов вырастает у меня древо песен, покрытое листвою славы».[Ржига В. Ф. «Мысленное древо» в «Слове о полку Игореве»//Сб. статей к 40-летию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л., 1934. С. 111. «Мысленное древо» Л. Н. Гумилев без достаточной доказательности связывает с монгольскими символами (Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. С. 326–327).] Но в этих словах нет главного мотива Игоревой песни — «мысли», которая определяет существо «древа» (ср. «растѣкашется мыслию по древу»). Гипотеза В. Ф. Ржиги основана на его представлении об авторе Слова как певце типа скандинавских скальдов. Впервые Д. В. Айналов установил, что этот образ восходит к библейскому образу «древа разумного», т. е. к райскому древу познания добра и зла («древа же еже разумети доброе и лукавое». Быт. 2: 17).[Айналов Д. В. Замечания к тексту «Слова о полку Игореве»//Сб. статей к 40-летию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л., 1934. С. 187. В сочинении «О духовном рае» Никиты Сти-фата в русском переводе конца XV в. упоминается «древо же разумное добру же и злу чювство» (Клибанов А. И. Реформационные движения в России в XIV — первой половине XVI в. М., 1960. С. 359).] Понятия «разумный» и «мысленный» в древнерусской литературе рассматривались как тождественные. Автор Слова, очень охотно употреблявший слово «мысль» и производные от него, и в данном случае заменил «разумный» синонимом, происходившим от того же «мысленного» корня.

Если искать параллели к сну Святослава, то следует обратиться к «Снам царя Шахаиши».[См. публикацию и исследование старейшего списка: Веселовский А. Н. Слово о двенадцати снах Шахаиши // Сб. ОРЯС. СПб., 1879. Т. 20. № 2. {См. также: Кузнецов Б. И. Сказание о двенадцати снах Шахаиши//Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1987. Вып. 1. С. 408–411.}]

Прежде всего обратим внимание на то, что «мутенъ сонъ» Святослава нарушает логику повествования Слова о полку Игореве и отсутствует в Ипатьевской летописи. После рассказа о том, как Игорь «высѣдѣ изъ сѣдла злата, а въ сѣдло кощиево», т. е. попал в плен, автор Слова говорит о дурных предзнаменованиях киевского князя, а потом, как бы продолжая прерванную мысль, снова возвращается к рассказу о пленении Игоря и молодых княжичей. Сон Святослава никак не связан с ответом бояр, где снова есть следы влияния Задонщины. Князь просит разъяснить ему, что значит видеть во сне черную паполому, жемчуг и т. п. Бояре ему говорят, в общей форме, о пленении половцами двух «соколов», т. е. Игоря и Всеволода. Непосредственного перехода от сна к речи бояр нет. Весь сон Святослава, навеянный народными мотивами, составлен с широким привлечением словарного материала летописи («въ Киевѣ на горахъ», «синочь», «тулы», «тльковинъ», «великый женчюгь», «у Шгѣсньска на болони») и не имеет сходных мотивов в Задонщине.[Мотив «испити шеломомъ Дону» есть как в Задонщине, так и в Ипатьевской летописи.] Он обрамляется текстом, в своей основной части находящим параллель в едином фрагменте Задонщины.