Александр Зимин - Слово о полку Игореве

Велики заслуги в изучении Слова Н. С. Тихонравова. Он выпустил превосходное для своего времени издание этого памятника.[Тихонравов Н. С. Слово о полку Игореве. М., 1866; 2-е изд. М., 1868. {См. также: Творогов О. В. Тихонравов Николай Саввич//Энциклопедия. Т. 5. С. 117–120.}] Путем тонкого языкового и палеографического сопоставления мусин-пушкинской публикации и Екатерининской копии Слова[Ее издал в 1864 г. П. Пекарский (Пекарский П. «Слово о полку Игореве» по списку, найденному между бумагами императрицы Екатерины II //Записки имп. Академии наук. СПб., 1864. Т. 5, приложение № 2).] Н. С. Тихонравов установил, что рукопись Слова не могла датироваться временем ранее конца XVI в. Находясь в первый период своего творчества под влиянием мифологической школы, Тихонравов продолжал наблюдения Буслаева о связи Слова с народным творчеством.[См.: Тихонравов Н. С. Отреченные книги древней России//Соч. М., 1898. Т. 1. С. 178–179.] Позднее в курсе лекций он вводил Слово, которое, по его представлению, было воинской повестью, в круг таких произведений, как Девгениево деяние, сказания Ипатьевской летописи, повести о Куликовской битве и др.[В архиве Н. С. Тихонравова сохранился словарь по Слову о полку Игореве (до буквы «с» включительно), составленный по материалам древнерусских повестей и летописей (ГБЛ, ф. 298, папка I).] В курсе древней русской литературы 1882/83 г. Н. С. Тихонравов уделяет большое внимание палеографическим соображениям о рукописи Слова, датирует ее временем не ранее конца XVI — начала XVII в.,[Тихонравов Н. С. История древней русской литературы. 1882/83 акад. год. С. 33–48 (хранится в ГПБ, шифр 37, 24.1, 15).] а также «разбору памятника», точнее, толкованию отдельных слов и выражений.[Тихонравов Н. С. История древней русской литературы. 1882/83 акад. год. С. 48–75.(хранится в ГПБ, шифр 37, 24.1, 15).] Н. С. Тихонравов собирался написать большую книгу о Слове. В. О. Ключевский писал по этому поводу А. Н. Пыпину в 1897 г.: «Н. С. {Тихонравов} говорил при мне о своем намерении написать большое сочинение о Слове о полку Игореве в двух частях, из которых одна будет посвящена разбору языка памятника».[Архив АН СССР (Ленинградское отделение), ф. 621, ед. хр. 394.] Этому намерению не суждено было сбыться.

Однако сохранился в литографии небольшой курс о Слове, который прочитал Н. С. Тихонравов в 1879/80 г. Этот курс состоял из 11 лекций. Первые 7 посвящены были установлению времени списка Слова и рукописи, его содержавшей. Последние 4 давали разбор текста Слова с начала до фразы «неготовами дорогами побегоша».[Казанский городской архив, ф. 10, д. 987 (лекции Н. С. Тихонравова. Разбор Слова о полку Игореве. 1879/80 г. 48 с.).]

Являясь представителем сравнительно-исторической школы, Вс. Миллер (1848–1913)[См.: Руди Т. Р. Миллер Всеволод Федорович//Энциклопедия. Т. 3. С. 249–252.] всячески подчеркивает зависимость Слова о полку Игореве от произведений переводной византийско-болгарской литературы, в первую очередь от Девгениева деяния.[Миллер Вс. Взгляд на Слово о полку Игореве. М., 1877.] Автор Слова, по его мнению, книжный человек по преимуществу. Выступая против мифологической школы, Миллер считал, что автор Слова — «христианин, не признающий богов и упоминающий имена их с таким же намерением, как поэты XVIII-ro века говорили об Аполлоне, Диане, Парнасе, Пегасе и т. п.».[Миллер Вс. Взгляд на Слово о полку Игореве. М., 1877. C. 71.] Упоминания языческих богов служат автору Слова в качестве украшений, «и заключать отсюда о язычестве автора было бы так же произвольно, как если бы кто-нибудь утверждал, что Державин верил в бога Леля, который упоминается в его песнях».[Миллер Вс. Взгляд на Слово о полку Игореве. М., 1877. C. 10.] Хотел этого или не хотел В. Миллер, но он вынужден был пояснить упоминание в Слове языческих богов литературными явлениями XVIII в.

Теория заимствования Миллера встретила критику в печати,[Возражал против сближения Слова с Девгениевым деянием А. Н. Веселовский (Веселовский А. Н. Новый взгляд на Слово о полку Игореве//ЖМНП. 1877. Август. С. 267–306); см. также. Миллер О. Ф. Еще о взгляде В. Ф. Миллера на Слово о полку Игореве//Там же. Сентябрь. С. 37–61.] да и мнение о чисто книжном происхождении Слова разделялось отнюдь не всеми.

Определенный интерес представляла работа А. И. Смирнова.[Смирнов А. О «Слове о полку Игореве». Вып. 1. Литература Слова со времени открытия его До 1876 г. Воронеж, 1877; Вып. 2. Пересмотр некоторых вопросов. Воронеж, 1879.] Ее первый выпуск состоял из обзора литературы о Слове до 1876 г. Во втором помещены некоторые соображения о «темных местах» Слова, сравнение (довольно поверхностное) памятника с Задонщиной и Сказанием о Мамаевом побоище, а также параллели к Слову из произведений русского фольклора.

Князь П. П. Вяземский (1820–1888),[См.: Творогов О. В. Вяземский Павел Петрович//Энциклопедия. Т. 1. С. 267–269.] председатель Общества любителей древней письменности, принадлежал к числу самых высших чиновников консервативного толка (с 1859 г. он попечитель Казанского округа, с 1862 г. представитель цензурного комитета и т. п.). Будучи связан близкими родственными отношениями с графом А. И. Мусиным-Пушкиным, Вяземский проявлял живой интерес к Слову о полку Игореве. Объемистую книгу он посвятил доказательству тезиса о преобладающем влиянии на Слово античной письменности и учений гностиков.[Вяземский П. П. Замечания на Слово о плъку Игореве//Временник ОИДР. 1851. Кн. 11. C. I–XX, I—66; 1853. Кн. 17. С. 1—54. Расширенное издание под тем же названием: СПб., 1875.] Игру в ненаучные сопоставления Вяземского типа «Боян — Гомер» резко критиковал Н. Г. Чернышевский, который считал, что его труд фактически ничего не может дать исследователю.[Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1949. Т. 2. С. 329.] Не более плодотворной оказалась и другая работа Вяземского о «вариантах» Слова о полку Игореве.[Вяземский П. П. Слово о полку Игореве. Исследование о вариантах. СПб., 1877.] После публикации Екатерининского списка палеографические рассуждения о Мусин-пушкинской рукописи стали непременной частью всех обобщающих разысканий о Слове. Вяземский приводил массу сведений о палеографических особенностях рукописей XIII–XIV вв. Он стремился доказать правильность сведений Мусина-Пушкина о древности его списка (конец XIV — начало XV в.).

Постепенно Слово о полку Игореве начинало занимать все более значительное место в курсах истории древнерусской литературы. Так, о Слове много говорил О. Ф. Миллер в курсах, прочитанных в 1879/80 г. и в 1884/85 г. в Петербургском университете.[Казанский городской архив, ф. 10, д. 976. С. 140 и след.] Миллер подробно излагал историю публикаций и изучения Слова, приводя доводы в пользу подлинности памятника.[См.: Руди Т. Р. Миллер Орест Федорович//Энциклопедия. Т. 3. С. 252–254.]

Обстоятельное исследование Слову о полку Игореве посвятил А. А. Потебня (первое издание его вышло в 1877–1878 гг., второе посмертно в 1914 г.). В своем труде автор поставил вопрос о том, что «список, дошедший до нас в изд. 1800 г., ведет свое начало от черновой рукописи, писанной автором или с его слов, снабженный приписками на полях, заметками для памяти, поправками, вводившими переписчика (быть может конца XIII или самого начала XIV в.) в недоумение относительно того, куда их поместить». Кроме того, вероятно, «в текст внесены глоссы одного или более чем одного переписчика».[Потебня. Слово. С. 3.] Тезис А. А. Потебни о близости дошедшего до нас списка Слова к авторскому тексту весьма плодотворен. Очень удачно также определен ряд позднейших вставок в Игореву песнь. Наконец, А. А. Потебня тонко подметил несомненную близость Слова к украинскому фольклору.