Александр Зимин - Слово о полку Игореве

В Слове говорится, что с Игорем «погасоста» (в данном случае — попали в полон) «молодая месяца, Олегъ и Святъславъ». Судя по контексту, речь должна идти о двух сыновьях новгород-северского князя, попавших в плен. Но тогда странен пропуск среди погасших княжичей-месяцев Владимира Игоревича, несомненного участника похода 1185 г., при наличии малолетнего Олега, родившегося, по Ипатьевской летописи, в 1174/75 г. (на три-четыре года позднее Владимира, родившегося в октябре 1171 г.), и Святослава (родился в 1176/77 г.).[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 562, 600, 604. Даты уточнены по Н. Г. Бережкову (Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1903. С. 182, 193, 197). По А. А. Потебне, И. П. Еремину и Р. О. Якобсону, имена Олега и Святослава — позднейшая вставка (Потебня. Слово. С. 93; Jakobson R. La Geste du Prince Igor’ // Jakobson. Selected Writings. P. 155). Под «месяцами» тогда разумеются Владимир и Святослав Рыльский. С известными колебаниями к этому присоединяются О. В. Творогов и В. П. Адрианова-Перетц (Адрианова-Перетц. «Слово». С. 133). Изымая предполагаемую интерполяцию, О. В. Творогов добивается согласования данного текста с упоминанием о четырех участниках похода и ликвидирует излишнюю конкретизацию метафоры (Творогов О. В. Комментарии // Слово-1967. С. 500–501)..] Об Олеге Игоревиче летописи позднее вовсе молчат. А. В. Соловьев считает, что, возможно, в Слове переписчиком допущена была ошибка,[Соловьев. Политический кругозор. С. 74.] а Д. С. Лихачев видит в тексте «сознательный пропуск», вызванный известиями о женитьбе Владимира в плену на Кончаковне.[Слово-1950. С. 428.] Однако в конце Слова его автор провозглашает славу Владимиру, и умалчивать о нем на протяжении всего произведения не было необходимости. Святослава многие комментаторы связывают с племянником Игоря Святославом Рыльским.[Л. Е. Махновец полагал, что речь шла о Святославе Рыльском, так как Олег и этот Святослав больше в летописи не упоминаются, т. е., по его мнению, они погибли (Махновець Л. Е. Iз дослiджень «Слова о полку Iropeвiм»//Радянське лiтературознавство. 1958. № 1. С. 39–42). Но, по Кенигсбергской летописи, Игорь выехал из Новгород-Северска с двумя сыновьями.] Но наименование «месяц» (т. е. «księżyc» — княжич») скорее имеет в виду сына Игоря Святослава.[Орлов. Слово. С. 118.] В походе 1185 г., по Лаврентьевской (Кенигсбергской) летописи, принимали участие всего два сына Игоря.[Б. А. Рыбаков считает сведение о двух сыновьях Игоря, взятых им в поход, ошибочным, ибо Олегу было тогда 10–11 лет, а «таких отроков в опасные походы не брали» (Рыбаков. «Слово» и современники. С. 197, 229). {См. также: Моисеева Г. Н. О времени создания «Слова о полку Игореве»// РЛ. 1985. № 4. С. 15–20; Демкова Н. С. Из комментариев к «Слову о полку Игореве»//ТОДРЛ. Л., 1990. Т. 43. С. 119–123.}] Очевидно, ими были Владимир и Олег. Святослава назвал автор Слова по ошибке, спутав его с племянником Игоря.

Обращение киевского князя Святослава к Игорю и Всеволоду в Слове начинается словами: «О моя сыновчя!». «Сыновец» в древнерусском языке — племянник, сын брата.[Срезневский. Материалы. Т. 3. Стб. 871.] Но оба названных князя были не племянники, а двоюродные братья Святослава Всеволодовича. Происхождение этой ошибки связано с пристрастием автора к причудливым («старым») словесам. В начале рассказа Ипатьевской летописи о походе Игоря 1185 г. говорится: «В то же время Святославичь Игорь, внукъ Олговъ, поѣха из Новагорода… поимяй со собою брата Всеволода ис Трубечка и Святослава Олговича, сыновця своего, изъ Рыльска».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 637–638.] Не поняв истинный смысл слова «сыновец», автор Песни об Игоревом походе вложил его в уста другого Святослава, двоюродного брата Игоря.

А. Г. Кузьмин вслед за А. В. Соловьевым и В. П. Адриановой-Перетц считает, что в Слове «обращение отражает не родственные, а феодальные отношения».[Адрианова-Перетц. «Слово» и памятники. С. 136; Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 79.] Действительно, в летописях слова «отец», «брат» употребляются в фео-дально-иерархическом смысле. Но ни разу там подобным образом не используется слово «сыновец».[См. также: Котляр М. Ф. Загадка Святослава Всеволодовича Киïвського // Украïнський icтopичний журнал. 1967. № 6. С. 109.] Думается, что автор Слова отождествлял «сыновца» с «сыном». Именно поэтому для него Игорь и Всеволод «сыновцы» Святослава (они действительно дети Святослава, но другого). Сам же Святослав Киевский ошибочно оказался отцом этих князей.

По Слову, буй-тур Всеволод предстает перед нами как курский князь («а мои ти куряни свѣдоми къмети»). Однако исторический князь Всеволод Святославич княжил в Трубчевске («брата Всеволода ис Трубечка»).[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 638.] Сдвиг в представлениях автора Слова мог произойти из переосмысления того, что, по летописи, князь из Трубчевска шел навстречу с Игорем у Оскола через Курск («инемь путем ис Курьска»,[Б. А. Рыбаков считает, что в Слове «сказано только, что курские полки составляли авангард войск Всеволода» (Рыбаков, Кузьмина, Филин. Старые мысли. С. 159). Но в Слове ясно говорится, что куряне входили в состав войск Всеволода, т. е. его власть распространялась на Курск («мои куряне»).] ср. в Слове: «комони… осѣдлани у Курьска»). О принадлежности Курска к владениям Всеволода (на чем настаивает А. Г. Кузьмин)[Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 70.] у нас никаких сведений нет. Д. С. Лихачев считает, что «сообщение об этом „Слова“ очень вероятно. Прежде всего отметим, что нет сведений о том, что Курск принадлежал другому князю. Известно, однако, что Курск входил в число владений ближайших родственников Всеволода — отца и брата».[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 151.] То, что этот город принадлежал отцу Всеволода и его брату Олегу, еще не означает, что его следует связывать с самим «буй-туром». Сила аргумента ad silentium, как правило, ничтожна. Факт же то, что в 1185 г. Всеволод был трубчевским, а не курским князем.

Близость образа буй-тура Всеволода к князю Владимиру Андреевичу Задонщины трудно оспорима. Но Владимир Серпуховской был подлинным героем битвы на Куликовом поле. Это хорошо известно по разным источникам. Гораздо сложнее обстоит дело со Всеволодом. По Слову, он выступает не только на «равных» с Игорем («два сокола слѣтѣста съ отня злата стола»). Он — главный герой битвы с половцами. Где бы ни поскакал буй-тур, «тамо лежатъ поганыя головы половецкыя». Иная картина рисуется в летописях. По Лаврентьевской (и Кенигсбергской) летописи, действуют Игорь и вообще «Олговы внуци», ни один из этих «внуков» не выделен. По Ипатьевской — весь поход связан с именем Игоря. Остальные князья просто перечисляются «на равных». Только однажды летописец вскользь бросает, что «Всеволодъ немало мужьства показа». Под 1196 г. Всеволод характеризуется как наиболее храбрый князь среди Ольговичей.[ «Во Олговичехъ всихъ удалѣе рожаемь… и можьственою доблестью» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 696).] Эти глухие упоминания и дали основание автору Слова сблизить образ героя Куликовской битвы Владимира Серпуховского с одним из русских князей, участников сражения при Каяле. Но летописный материал ничего не имеет общего с безудержной идеализацией буй-тура, сделанной по канонам Задонщины.