Александр Широкорад - Судьба династии

Если я сейчас встану и пойду по улице к железнодорожной насыпи, я, несомненно, припомню многих других, кого уже нет, кого я провожал и встречал когда-то на вокзале Монте-Карло. Отца. Братьев. Сестру. Короля Эдуарда. Когда они были живы, я завидовал им. Теперь мне их жаль. Им так и не представилась возможность испытать то, что испытал я, и взглянуть на себя со стороны…

…Смеркается. Автомобили, проезжающие перед входом в казино, включают фары. У рулетки меня ждут знакомые, но я устал от прошлого, и мне претит встречаться с призраками казино. Это скверные, второсортные призраки. Они говорят с акцентом бессильной ненависти и мелочной жадности. В своих прежних инкарнациях они, наверное, были политиками. Их стоило давным-давно похоронить» [97] Там же. С. 524. .

В начале января 1933 года здоровье великого князя резко ухудшилось. Тогда он жил в маленьком городке Ментона на Лазурном Берегу. Там на вилле Сен-Терез в нескольких километрах от итальянской границы ждала его верная подруга по Киеву Ольга Васильева. «Если бы не она [великая княгиня Ольга. — А.Ш.] и не молодая сестра милосердия по фамилии Васильева, я был бы самым одиноким человеком в мире в критические дни войны» , — вспоминал великий князь. Теперь она вышла замуж за капитана Николая Чирикова. Ольга и её муж ухаживали за больным. Приехавшая вскоре Ирина Юсупова не отходила от отца. 26 февраля 1933 года великий князь Александр Михайлович скончался.

Похороны великого князя были скромными. На них приехали зять Феликс Юсупов и сыновья Андрей, Фёдор и Дмитрий. Жены не было. Великая княгиня Ксения Александровна прожила ещё 27 лет и умерла в апреле 1960 года в Англии. Однако согласно завещанию тело её было перевезено во Францию на Лазурный Берег и погребено рядом с мужем.

Княгиня Мария Павловна младшая стоит особняком от остальных членов семейства Романовых. Вся её судьба, десятилетие за десятилетием, представляет собой причудливый и удивительный роман.

В детстве она и брат Дмитрий были отлучены от родного отца Павла Александровича и жили вместе с великим князем Сергеем Александровичем и его женой Елизаветой Фёдоровной.

До шести лет Мария Павловна не знала почти ни слова по-русски, поскольку в семье говорили по-английски, и няни детей были англичанками. Но когда пришло время заняться настоящим воспитанием, кто-то обратил внимание, что дети говорят на вульгарном английском, принятом у нянь, опуская звук «h» в начале слова.

Позже Мария Павловна часто жаловалась на полученное ею поверхностное и непродуманное образование, хотя детей и стали обучать более подобающему в царских гостиных английскому. Всё учение Марии Павловны сводилось в основном к традиционному нравоучительному и религиозному чтению. Настоящему же образованию почти не придавалось значения. Впоследствии княгиня резко оценила привычки и обычаи при европейских королевских дворах конца XIX века как «отупляющие и вздорные».

Первой гувернанткой Марии Павловны стала мадемуазель Элен, которая воспитывала её двенадцать лет, до самого замужества. Гувернантка требовала от своей воспитанницы беспрекословного повиновения и настаивала, чтобы та признавалась ей во всех своих самых сокровенных мыслях.

До появления мадемуазель Элен существовала традиция: когда маленькие Мария и Дмитрий выходили погулять по петербургским набережным, кучер в роскошной ливрее оставлял повозку возле тротуара и шёл за ними. Английским няням очень нравились эти помпезные прогулки, когда вокруг собиралась толпа и офицеры отдавали честь. Однако мадемуазель Элен положила этому конец.

В 1901 году наставником Дмитрия Павловича стал полковник Лайминг, поскольку мальчику была уготовлена военная карьера. Брат с сестрой стали часто бывать в доме у Лаймингов. Там они впервые столкнулись с нормальной семейной жизнью. Иногда по воскресеньям им разрешалось играть со специально приглашёнными детьми из благородных семей, которым строго-настрого запрещалось обращаться к Марии и Дмитрию на «ты» и по имени.

Мария никогда не интересовалась куклами и другими забавами для девочек, зато вплоть до замужества охотно играла в оловянных солдатиков. О своём воспитании она говорила, что, хотя и была послушной, но относилась к поколению, в котором зрело зерно протеста.

Мария Павловна в своих мемуарах не без симпатии рисует портрет реакционного и всеми ненавидимого генерал-губернатора Москвы. Так же своеобразно она рисует и портрет «очаровательной Эллы» — старшей сестры императрицы Александры Фёдоровны и супруги великого князя Сергея Александровича Елизаветы Фёдоровны, которую боготворили все мужчины семейства Романовых. Проявления нежности со стороны детей она холодно отталкивала. Когда они её спрашивали о чём-нибудь, она резко отвечала, что это их не касается: идите играть и не суйте нос не в своё дело. Это каждый раз больно задевало маленькую Марию, которая боготворила тётю и могла бесконечно любоваться, как по утрам красавица великая княгиня медленно и обстоятельно одевается в окружении многочисленной челяди.

Что же представляла из себя «тётя Элла» — Елизавета Фёдоровна? Она была великой княгиней, немного занималась живописью, брала уроки пения, хотя никто никогда не слышал, чтобы она пела. Сергей Александрович и она встречались большей частью за едой, похоже было, что они избегают встречаться наедине, — хотя у них и была общая спальня с огромной кроватью. Видимо, за этим странным фасадом разыгрывалась настоящая викторианская супружеская драма. Бездеятельность великой княгини не улучшала её положения. Впоследствии, найдя себе занятие по душе, она стала совсем другим человеком.

Как-то Николай II приехал в Москву на пасхальную службу и надумал прогуляться по стенам Кремля. Он взял с собой Марию и Дмитрия. Вскоре внизу собралась большая толпа, которая с криками восторга следила, как царь прогуливается по мощным стенам. По окончании прогулки вся компания должна была спуститься по лестнице внутри одной из башен, чтобы выйти на площадь Кремля и вернуться во дворец. Тогда огромная толпа народа ввалилась в Кремль, чтобы приветствовать императора.

Марию и Дмитрия оттеснили и чуть не затоптали, на Марии разорвали жакет и истолкали до синяков. И всё же великий князь Сергей Александрович был доволен, что подопечные ему москвичи столь живо проявили любовь к своему государю. Так же оценили происшествие и другие. Однако у детей остались неприятные воспоминания об этом пасхальном дне, когда идиллическая прогулка сменилась непосредственным столкновением с русским народом, безотчётным и свирепым как в проявлении преданности, так и во всём остальном.