Абрам Фет - Инстинкт и социальное поведение

А.И. хорошо знал немецкую, французскую, английскую, польскую, украинскую литературу, помнил наизусть множество стихов на разных языках. При этом он был не просто «эрудитом»: мощный интеллект позволял ему выстраивать в единую картину факты из разных областей, на первый взгляд никак между собой не связанные. И что, может быть, всего удивительнее – с мощным интеллектом соединялась в нем необыкновенная страстность. О судьбах рода человеческого А.И. размышлял не как созерцатель, который «спокойно зрит на правых и виновных, не ведая ни жалости, ни гнева». Он ощущал себя активным деятелем, одним из тех, кто в ответе за будущее человечества. Историю с самого ее начала делали не только и не столько правители, политики и полководцы, сколько духовные вожди, проповедники, философы. Среди философов и писателей прежних времен, начиная с Древней Греции, у А.И. были союзники и противники, друзья и враги; с друзьями из разных эпох и стран он постоянно разговаривал. Но ближе всех стран для А.И. была Россия, а ближе всех общественных групп – бескорыстно служившая народу русская интеллигенция, достойным наследником которой был он сам. «Русская интеллигенция погибла, но в ней можно видеть пример явления, которому принадлежит будущее» – писал А.И. в заключительной главе представляемой сейчас читателю книги «Инстинкт и социальное поведение», которая стала итогом его многолетних размышлений о судьбах человеческого общества.

На предыстории создания этой книги стоит остановиться отдельно. А.И. очень рано обратил внимание на то, что популярные социологические теории полностью или почти полностью игнорируют биологическую природу человека. И когда в 1963 г. в Вене вышла книга «Das sogennannte Bose» («Так называемое зло») – главный труд крупнейшего биолога и крупнейшего мыслителя двадцатого века Конрада Лоренца, основоположника этологии, науки о поведении животных и человека, – Фет сразу ее прочел, и она оказала на него сильнейшее воздействие. В этой книге Лоренц исследует открытый им инстинкт внутривидовой агрессии и из взаимодействия этого инстинкта с половым инстинктом выводит «высшие» эмоции животных и человека – ограничение агрессии, узнавание индивида, дружбу и любовь. Изучив «Так называемое зло», Фет стал разыскивать и изучать другие сочинения Лоренца. Как истинный ученый, он сумел оценить оригинальность и глубину открытий Лоренца, значение новых путей, предложенных им в исследовании природы человека и человеческой культуры. Фет не просто восхищался его идеями: они будили его собственную мысль – одни идеи Лоренца он уже мысленно развивал, другие стали толчком для совершенно новых, самостоятельных идей.

Три главных книги Лоренца – «Так называемое зло», «Восемь смертных грехов цивилизованного человечества» и «Оборотная сторона зеркала» – Фет перевел, но в советское время издать эти книги было невозможно, т. к. в них встречаются непочтительные упоминания о правителях коммунистических стран, хотя главное острие критики Лоренца направлено против современного капитализма с его бессмысленной и губительной конкуренцией. Эти книги составили однотомник, первое издание которого вышло в 1998 г. в издательстве «Республика» под названием «Оборотная сторона зеркала», а второе – в 2008 году, в издательстве «Культурная революция» под названием «Так называемое зло». (Для переводов А. И. Фет пользовался псевдонимом «А.И. Федоров»). И только в середине девяностых годов, после многих лет размышлений, Фет приступил к работе над книгой, получившей название «Инстинкт и социальное поведение».

В этой книге он поставил цель «выяснить действие социального инстинкта в человеческом обществе, описать условия, фрустрирующие его проявления, и объяснить последствия всевозможных попыток подавить этот неустранимый инстинкт».

Равновесие человеческих сообществ Фет впервые рассмотрел в этой книге как динамическое равновесие двух противоположных инстинктов – открытого еще Дарвином социального инстинкта, играющего роль притяжения, и открытого Лоренцем инстинкта внутривидовой агрессии, играющего роль отталкивания. Оба эти инстинкта проявляются у человека в специфических, только ему свойственных формах. Специфически человеческая форма инстинкта внутривидовой агрессии была подробно изучена Лоренцем. У животных этот инстинкт корректируется механизмом, предотвращающим убийство собрата по виду; чем сильнее вооружено животное, тем категоричнее выработанный эволюцией запрет убийства. Но человек изобрел оружие, не являющееся частью его тела, и против него природный запрет оказался слишком слабым. Однако человек, по определению Лоренца, есть животное с двумя системами наследственности – генетической и культурной, и это позволило ему выработать новый механизм корректировки, передающийся традицией. Действие этого механизма распространяется только на небольшую группу «своих», в то время как в отношении «чужих» действие инстинкта внутривидовой агрессии резко усилилось. Различение «своих» и «чужих» тоже определяется культурной традицией.

Что же касается специфической для человека формы социального инстинкта, которую Фет называет инстинктом внутривидовой солидарности, то она была открыта им самим. Специфичность этого инстинкта состоит в его способности распространяться с меньших групп на бoльшие. По-видимому, произошла мутация первоначального социального инстинкта, которая создала возможность распространить сплоченность и взаимопомощь с первоначальных групп на бoльшие сообщества. «Поскольку – пишет автор в 3-ей главе книги – состав племени вводился в открытую программу социального инстинкта как подпрограмма, выработанная культурной традицией – что возможно только у человека, – то социальный инстинкт приобрел особый характер человеческого инстинкта. Это была первая глобализация социального инстинкта, состоявшая в перенесении его с первоначальных групп на племена». Это и есть обнаруженное Фетом начало социальной истории человечества – биологическая избыточность мозга оказалась востребованной для развития культуры, которая впервые выступила как самостоятельная творческая сила. Дальнейшая глобализация зависела только от культуры. С этого времени стали выигрывать те племена, которые раньше и быстрее переносили метку «свой» на бoльшие коллективы. На обширном историческом материале Фет убедительно показал, каким образом вся наша мораль, вся наша любовь к ближним произошла от глобализации племенной солидарности, которая постепенно превращалась во внутривидовую солидарность, каким образом метка «свой» постепенно распространялась на все бoльшие сообщества, охватывая в конечном счете все человечество.