Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

Являясь таким образом «симметричными» брадионам, тахионы противоположны им по своим свойствам. Если для ускорения брадиона нужно подводить к нему энергию, то тахион ускоряется при рассеянии своей энергии. При приложении же к нему энергии извне он будет всё сильнее и сильнее приближаться к скорости света, достижение которой возможно лишь с приложением бесконечной энергии. В то же время вообще лишённый энергии тахион будет двигаться с бесконечной скоростью. Такие тахионы, – их называют трансцендентными, – обладают поистине удивительными свойствами. Это в высшей степени негеоцентрические объекты, настоящие чемпионы негеоцентричности. В любой момент времени каждый из них находится во всех точках Вселенной, в том числе и нашей метагалактики. Для трансцендентных тахионов не существует никакого центра, выделенной точки в пространстве, они везде и нигде, для них всё едино: и человек, и звезда, и чёрная дыра. Не они ли суть основа связи всего со всем, извечная ткань мироздания? Прямого ответа на этот вопрос нет, и не может быть в нынешней науке, но вопрос о бесконечно многообразной негеоцентрической первооснове всего мироздания и нашего макроскопического мира в частности является отнюдь не праздным.

Но не только трансцендентные, но и «рядовые» тахионы чрезвычайно необычны. Они немакроскопичны не только по скорости движения, но и по своей форме. Даже если в тахионной системе тахион является компактным, например, шарообразным, попав в брадионную систему, он становится нелокализуем в компактной области, принимая геометрические очертания от двуполостного гиперболоида до двойного конуса. Но и на этом перечень сенсационных свойств тахиона не заканчивается. Переход из тахионной системы в брадионную и обратно приводит не к возвращению исходного объекта, а к возникновению его антипода по таким характеристикам, как заряд, масса, барионное, лептонное, квантовое число и т. д. Если в наш мир ушёл, например, сверхсветовой электрон, назад он возвратится уже позитроном. Частица обернётся античастицей и т. д. Антитахионы и антибрадионы сильно осложняют картину взаимодействий суперлюминального (т. е. сверхсветового) и сублюминального (досветового) миров.

Суперлюминальные представления уже активно вторгаются в анализ явлений привычного нам макроскопического мира. Они используются для объяснения такого распространённого на Земле явления, как магнитное притяжение и отталкивание. Мы убеждены, что знаем, каковы причины земного притяжения и горения звёзд, но мы не имеем удовлетворительного объяснения того, почему прямо в наших руках магнит притягивает кусок железа. Вместо такого объяснения наука содержит несколько десятков правдоподобных, но не развиваемых и не проверяемых должным образом гипотез. Причиной этого является немакроскопический характер первоисточника магнитного воздействия. Одним из возможных путей обнаружения этого источника является решение проблемы магнитного монополя, т. е. некоторого аналога электрического заряда в области магнитных явлений. В природе до настоящего времени монополи не обнаружены, хотя поиски «следов» их существования ведутся со времени их предсказания известным английским физиком-теоретиком П. Дираком. Известно, что магнит как макроскопический источник магнитного поля всегда представляет собой двуполюсник с замкнутыми силовыми линиями; никакое макроскопическое разрезание или измельчение магнита не может превратить его в однополюсник, т. е. в мопополъ.

Существует множество теоретических моделей, пытающихся воспроизвести качества магнитных мопополей и их удивительную немакроскопичностъ. В рамках же теории сверхсветовых взаимодействии магнитные монополи получают чрезвычайно простое и красивое объяснение: это не что иное как сверхсветовые электрические заряды, т. е. электрически заряженные тахионы. Разумеется, для нас, медленных существ, «поймать» тахион в экспериментальную ловушку так же трудно, как словить сачком: зайца. Зато сам процесс «ловли» помогает нам многое понять не только в – повадках тахионов, но и в окружающем нас брадионном мире.

Развивая представления о сверхсветовых процессах, учёные стали интенсивно изучать многомерные пространства как возможную сферу распространения тахионов. Проникая своим мышлением в возможные миры, более широкие и многообразные, чем наш 3+1-мерный мегамир, они раскрывают этому мышлению новые горизонты. Потребность в рассмотрении пространств высшей размерности обусловливается нарушением макроскопической причинности при взаимосвязи брадионного и тахионного миров. Дело в том, что события брадионного и тахионного миров происходят как бы в разных измерениях. Причинная связь явлений может существенно нарушаться в весьма сильных гравитационных полях и при движении с большими ускорениями. Как уже говорилось, гравитационные поля чёрных и белых дыр могут влиять на связь причины и следствия. Под горизонтом событий, образуемым подобными объектами, брадионы становятся тахионами, тахионы – брадионами. В тахионной системе чёрная дыра брадионного мира оказывается белой, белая – чёрной, коллапс в одном мире оказывается антиколлапсом в другом.

Другим мостом между тахионным и брадионным мирами является, естественно, ускорение движения брадионов и замедление тахионов. Положение специальной теории относительности о невозможности достижения светового барьера обладает абсолютной непререкаемостью только в рамках нашего 3+1-мерного мегамира. Если же смотреть на этот процесс из расширенного пространственно-временного многообразия, то переход через световой барьер представляет собой всего лишь разновидность движения через горизонт событий, процесс, аналогичный «проваливанию» в чёрную дыру. К тому же чрезвычайно экзотичные взаимопревращения тахионов и брадионов могут появиться при движении в гравитационных полях чёрных и белых дыр типа Керра-Ньюмена, т. е. вращающихся и электрически заряженных. Таким образом, путь к чрезвычайно негеоцентрическому тахионному миру может пролегать через горизонты событий. Наш мир, – Метагалактика, – с этой точки зрения представляет собой лишь как бы одно сечение в многомерной Вселенной с комплексным пространством-временем. Это «сечение» изолировано от других систем в таком случае лишь макроскопически определённым способом движения, таким состоянием материи, при котором ограничено взаимодействие объектов и их проникновение в другие «плоскости» бытия.

А можно ли практически подтвердить или опровергнуть такую картину негеоцентрической Вселенной? Не суждено ли ей навеки оставаться умозрительной, экспериментально непроверяемой философской доктриной? Оказывается, уже сегодня можно предложить способы наблюдательной проверки новых представлений о Вселенной. Для этого как раз и следует проанализировать возможности наблюдательного проявления взаимопереходов между тахионным и брадионным мирами, а если рассуждать более общо – между областями пространства-времени, разделенными горизонтами. Такими проявлениями могут оказаться взрывы в нашей Метагалактике белых дыр, которые, выплескивая материю в нашу ограниченную область пространственно-временного многообразия, забирают её в результате коллапса из другой области. Белая дыра выходит из-под горизонта событий, переходя, согласно многомерной трактовке, из одного измерения в другое. Процесс антиколлапса при этом должен приводить к выделению колоссальной энергии в виде вспышки в различных диапазонах электромагнитных воли. Поиск и изучение белых дыр, а также их следствий в нашей Метагалактике может дать нам знания о материи внеметагалактических миров. Такими следствиями могут оказаться мощные всплески космического гамма-излучения, кратковременные рентгеновские источники, квазары, гигантские пустоты в крупномасштабном распределении скоплений галактик и т. д. Энергия, выделяемая при космических катаклизмах типа белых дыр, в принципе может превышать все энергетические и вещественные «запасы» нашей Метагалактики. Поэтому для поиска проявлений других вселенных, как и для поиска проявлений внеземных цивилизаций, целесообразен поиск так называемых «космических чудес» – явлений, не укладывающихся в привычные рамки нашего геоцентрического «сечения» Вселенной.