Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

Сальтационистами в сфере объяснения истории и в практике осуществления власти были в России большевики, а во всем мире – участники мирового коммунистического движения. Понятно, что как революционный сальтационизм в объяснении истории, так и радикальный сальтационизм в биологической науке являются формами не эволюционистского, а своеобразного креационистского мировоззрения, так как они предполагают творческую роль катаклизмов и чудотворное, апокалиптическое происхождение новых форм, приписывая чуть ли не сверхъестественные способности факторам, уродующим жизнь.

Совсем по-иному воспроизводятся эволюционные процессы в представлениях о сериях скачкообразных изменений, которые иногда называют «постепенными сальтациями» и рассматривают в качестве явлений, показывающих относительную правоту сальтационизма.

«Путем своего рода постепенных сальтаций, – считает Л.Татаринов, – изменяется в ряду групп животных число метамерных органов, в частности, число позвонков в различных отделах тела позвоночных. Число шейных позвонков у различных птиц варьируется, например, от 11 до 23–25, а у ленивцев среди млекопитающих – от 6 до 9. У всех прочих млекопитающих число шейных позвонков постоянно, их семь. У змеевидных ящериц и змей происходит резкое увеличение числа туловищных позвонков» (Там же, с. 111).

Понятно, что подобное умножение числа позвонков происходит в соответствии с характером и содержанием биологической работы, выполняемой теми или иными позвоночными в процессах передвижения и принятия определенных положений тела. Любые уродства, мешающие правильному осуществлению биологической работы, оперативно устраняются стабилизирующим отбором. Мутанты не участвуют в размножении и воспроизведении изуродовавших их мутаций в последующих поколениях, если только повышенной интенсивностью производимой ими работы не скомпенсируют недостатки своего строения.

Удвоение или даже умножение отдельных элементов строения или даже целых органов – довольно частое явление в эволюции, и вполне логично предположить, что оно происходит посредством серии генетических преобразований, которые можно называть и последовательными сальтациями. Сама эта последовательность, безусловно, определяется характером и содержанием работы организмов, поддержанной и усиливаемой отбором.

Л.Татаринов приводит множество примеров таких скачкообразных преобразований. Сюда относятся наряду с умножением позвонков появление дополнительных жаберных дуг у червяг и многожаберных акул, дополнительных плавников у некоторых рыб, дополнительных рогов у рогатых динозавров, некоторых ископаемых полорогих оленей и антилоп, дополнительных конечностей у амфибий, дополнительных зубов у многих видов животных, дополнительной пары крыльев на месте жужжалец у современных дрозофил, дополнительных, сверх пяти обычных пальцев на руках или ногах человека и т. д.

Некоторые уродства очень похожи на эволюционные изменения. Но считать уродства источником эволюционных изменений – значит совершать логическую ошибку «подобное вызывается подобным», которая лежит в основе самой разнообразной мифологии – от сугубо религиозной и до паранаучной.

Хотя Л.Татаринов признает в принципе возможность эволюционных изменений сальтационного характера, которые «могут затрагивать как морфологические, так и физиологические и биохимические признаки», он, подводя итог своему анализу, заявляет:

«Мы крайне скептически относимся к идее прямолинейных сальтационистов о том, что таким путем могут возникать новые группы организмов высокого ранга… По-видимому, изменения, носящие характер даже крупных сальтаций, изредка возникают в популяциях в качестве индивидуальных вариаций. В отдельных случаях эти вариации могут использоваться в дальнейшей эволюции» (Там же, с. 121).

В современном сальтационизме значительную популярность приобрела гипотеза о видообразовательной роли так называемых хромосомных перестроек – типа мутаций, которые способны мгновенно обеспечивать сальтационную реорганизацию хромосом. Ряд исследователей выступил с заявлениями, что именно мутации хромосом являются регулятором, позволяющим придать скачкообразным морфологическим изменениям фенотипов системный, сбалансированный характер. За эту идею сразу же ухватились сторонники теории прерывистого равновесия, увидевшие в ней ещё одно подтверждение своей пунктуалистской доктрины.

В том, что видообразовательные трансформации связаны с перестройками хромосомного состава генетического аппарата клеток, нет ни малейшего сомнения. Но это именно последовательные перестройки, а не одномоментные хромосомные нарушения, вызванные мутациями, которые у животных чаще всего приводят к летальному исходу.

При образовании новых видов перестраивается все, в том числе и структурное наполнение, и организация хромосом. Но любое случайное и одномоментное изменение системы хромосом является не регулятором, а разрушителем жизнеобеспечивающей системы организмов.

Действительно системная и сбалансированная перестройка хромосом и генома, генетического аппарата в целом возможна лишь под давлением перестроек соматических структур, происходящих в процессах быстрого и существенного изменения стандартов биологической работы организмов.

Генетические структуры страшно консервативны, поскольку они сильно изолированы от потребностей и влияния соматических структур организмов, а их основное функциональное назначение заключается в максимально точном повторении с разными вариациями, не выходящими за пределы нормы, тех стандартов в формировании соматических структур, которые доказали свою пригодность для биологической работы, обеспечили достаточный уровень приспособления к своей среде и благодаря этому поддерживаются отбором.

Изменить эти стандарты можно только собственными усилиями в борьбе за существование достаточно обширных групп организмов одного вида, фундаментальными и направленными изменениями стандартов биологической работы. Не мутации генетических структур, а инновации в жизни организмов приводят к системным перестройкам всего генетического аппарата и преобразованию видов. Любые другие «перестройки», хромосомные или структурные приводят к потере жизнеспособности.

В конце 60-х – начале 70-х годов с каждым новым шагом в развитии генетики стали появляться все новые гипотезы, авторы которых уже не обращали внимания на то, как эти гипотезы вписываются в СТЭ. Авторитет генетики как эмпирической базы эволюционных гипотез вступил в конкуренцию с авторитетом СТЭ как эталонной теории биологической эволюции и понемногу стал подрывать этот авторитет.