Станислав Зигуненко - Величайшие загадки человека

Синестезию открыли давно. И почти сразу же после этого перестали изучать более–менее серьезно. Почему? Да просто не было соответствующего оборудования для исследования мозга. Ныне положение заметно изменилось, исследователи пускают в ход ядерно–магнитный резонанс, позитронную томографию и другие научные новинки.

Таким образом им удалось проследить связи между теми отделами мозга, которые отвечают за определенные чувства. Однако выяснилось, что синестики — люди, обладающие «цветным слухом», — ощущают образы каждый по–своему, поэтому невозможно выработать какие‑то общие критерии или тесты.

Кое‑что, впрочем, прояснить все же удалось. Недавние эксперименты, проведенные учеными Ганноверского университета (ФРГ), показали, что психологи прошлого — от Бине до Лурии — не так уж и ошибались, полагая, что способности зрительного восприятия звуков могут иметь генетические корни, то есть передаваться по наследству. Пока, правда, не удалось установить, насколько распространено такое свойство среди людей. Саймон Койе, психолог из Кембриджского университета (Великобритания), например, полагает, что синестезия свойственна примерно одному человеку из двух тысяч.

О причинах возникновения синестических отклонений все еще идет спор. Одни исследователи предлагают искать корни синестезии в сферах, подведомственных нейропсихологии, другие считают такие видения результатом ассоциаций, выработанных еще во младенчестве особо художественными натурами.

Идут споры даже о том, считать ли подобные свойства людей отклонением от нормы, или просто продолжением, дальнейшим развитием у некоторых индивидуумов качеств, которые вообще‑то присущи всем, но в малой степени. Не все же обладают одинаковыми способностями к языкам, к математике, однако никто не считает одаренных математиков, гениальных лингвистов сумасшедшими.

Почему содержание и формы синестезии неодинаковы у разных людей? Этого никто не знает. Не могут исследователи и объяснить, почему среди синестиков в шесть раз больше женщин, чем мужчин. Почему одна из них, например, могла не только видеть цвета, слыша звуки, но и, наоборот, могла слышать звуки, разглядывая разные цвета. «Ей это было неприятно, — отмечают психологи, — и она пыталась с этим бороться всеми силами, не подозревая своей уникальности…»

Но может, это просто качество особо одаренных натур — видеть мир столь необычно? Нет, это не так, полагают ныне исследователи. Синестезия — это вовсе не склонность к аллегориям, метафорам и прочая игра художественного воображения. Это скорее всего чистая биохимия. Недаром же, как считает американский исследователь Бэрен Коэн, такие галлюциногены, как мескалины и ЛСД, вызывают синестезию.

Так что же, синестики — своего рода природные наркоманы? Исследователи пока затрудняются точно ответить, однако отмечают: у них восприятие мира весьма устойчиво, может сохраняться годами, тогда как у наркоманов видения весьма неустойчивы и всякий раз меняются.

Более того, скорее всего синестезия имеет наследственную основу. Тот же писатель Набоков как‑то вспоминал, что его мать воспринимала ноты как желтые, лиловые и красные стеклышки.

Примерно то же самое говорит и Лаура Стин, одна из испытуемых Коэна, которая вспомнила, как лет 30 тому назад, будучи ребенком, сказала отцу, что цифра «пять» желтая. Тот на секунду задумался и поправил дочь: «Нет, она скорее цвета охры…»

Исследователи недавно сравнили работу мозга у шести синестиков–женщин и у шести обычных людей, выступавших в качестве контрольной группы. При этом реакции мозга отслеживали с помощью позитронного сканера, появившегося всего несколько лет назад. Испытуемым завязывали глаза и надевали на них наушники, через которые транслировали некоторый ряд звуков. При этом выяснилось, что эти звуки вызывают у синестиков активизацию не только слуховых зон мозга, но также и зрительных, чего не наблюдалось у «нормы». У последних активизировалась лишь слуховая зона.

Таким образом получается, что синестики — люди, у которых есть некие нервные связи между слуховой и зрительной зонами. Так что для них понятие «цветной слух» — вовсе не преувеличение, а констатация факта.

Причем некоторые исследователи считают, что в данном случае мы имеем дело с неким «психическим ископаемым» — своеобразным атавизмом, наследием тех доисторических времен, когда у организма было единое чувство, а не пять или шесть, как сегодня.

Потом природа, вероятно, отказалась от целостности восприятия мира, посчитав его не очень удобным для практической жизни. Во всяком случае, в наши времена такой атавизм еще никому не принес счастья, начиная от того же Рембо и кончая Шерешевским. Современные синестетики, как правило, стараются скрыть свои истинные чувства, оградить свое мироощущение от посторонних. А может, напрасно? Ведь благодаря цветному слуху, рассказам о нем, и другие люди смогут понять, что наш мир куда более гармоничен и красочен, чем мы полагаем.

Эту историю мне рассказал школьный приятель, ныне психиатр в одной специализированной лечебнице. В сумасшедшем доме, попросту говоря.

Время от времени мы с ним встречаемся и садимся пить пиво (или водку) на его или моей кухне. А заодно потчуем друг друга разными байками из профессиональной сферы. Его интересует больше политическая кухня, а меня — занятные случаи из жизни его пациентов.

Впрочем, эту историю занятной никак не назовешь…

«Вчера, можно сказать, у меня на руках скончался один мужичок, — рассказывал приятель. — Родственников у него в Москве не оказалось, корни у него украинские, теперь уж заграничные. Так что получилось, вроде как я у него душеприказчик. Мне же он и исповедался…

Попал в он в больницу довольно обыденным в наше время путем — был подобран на улице милицейским патрулем. Но поняв, что мужик не пьяный, а вроде как не в своем уме, милиционеры переправили его к нам.

Судя по следам уколов на руках, мужик был завзятый наркоман, уже на последней стадии. И спасти его было в принципе нельзя, но из комы мы его все же вывели.

Ломало его жутко, он слезно просил вколоть ему дозу, а взамен обещал рассказать очень занимательную историю. Не то чтобы я ему поверил, просто жалко мужика стало — вид у него был какой‑то небомжистый, я бы сказал, даже интеллигентный, хотя и весьма запущенный. В общем, позволил я ему немного кайфануть, а он мне взамен и выдал свою историю.

Когда ему было лет тринадцать, летом в деревне у бабки в него попала молния. Парню повезло, зашибло не до смерти. Но с той поры его стали преследовать всяческие запахи. Нюх у него открылся почище, чем у служебно–розыскной собаки.