Юрген Торвальд - Сто лет криминалистики

Последовавшие затем заседания комиссии Трупа, которые длились до февраля 1894 года, проходили под знаком прямо-таки неразрешимой дилеммы. Спирмэн и доктор Гарсон использовали все свое влияние, добиваясь введения в Лондоне бертильонажа, а также «устного портрета». Оба выступали такими ярыми сторонниками антропометрии, что не видели преимуществ, которые давала система отпечатков пальцев. В представленном комиссией 19 февраля 1894 года министру внутренних дел обширном документе с рекомендациями отразились разногласия членов комиссии. Комиссия искала выход в компромиссе и предлагала в Скотланд-ярде ввести метод Бертильона, но в форме, облегчающей его применение, а именно регистрировать 5 вместо 11 принятых измерений, а от «устного портрета» совсем отказаться. Вместо него комиссия предложила ставить на каждую карточку отпечатки десяти пальцев заключенных. Регистрацию карточек следовало проводить по методу Бертильона, так как не было возможности классифицировать их по отпечаткам пальцев. Британское министерство внутренних дел присоединилось к мнению комиссии в июле 1895 года, и инспектор детективов Стэдман, а также детективы сержанты Коллинз и Хант получили задание создать в Скотланд-ярде картотеку по методу Бертильона с отпечатками пальцев.

Спирмэн активно протестовал. Раз бертильонаж, при котором точность каждого отдельного измерения так же важна, как совокупность всех измерений, оказался урезанным на шесть важных измерений, то шанс его успеха значительно снизился, если вообще не сводился на нет. Отпечатки пальцев казались ему бессмысленной затеей.

Ожесточившись, он поехал в Париж, чтобы сообщить об этом Бертильону. Во французской столице Спирмэн попал в обстановку, во многом изменившуюся. Тот факт, что англичане искалечили бертильонаж, задел Бертильона за живое и вызвал у него раздражение. Но в это время произошли события, отодвинувшие неприятности с англичанами на второй план. Спирмэн встретил в Париже специалистов по вопросам полиции со всех концов Европы, ожидавших приема у Бертильона для ознакомления с его системой. Здесь были ученые — от доктора Бехтерева из Санкт-Петербурга и Сергея Краснова из Москвы до доктора Штокиса из Льежа и шефа службы идентификации берлинской криминальной полиции фон Гюллесема.

Парижский Дворец юстиции

Пока в Лондоне шли споры, Париж и чердак Дворца юстиции превратились, как выразился один современник, в «Мекку полицейской администрации». Система Бертильона победным маршем шествовала по континентальной Европе. Шефы полиции европейских стран, сознавая несовершенство своих систем идентификации, отправлялись к Бертильону, не имея никакого представления с дактилоскопии. В 1896 году доктор Штокис и доктор Делавалье создали в Бельгии частное бюро идентификации, которое работало по системе Бертильона. Испания оборудовала в своих тюрьмах антропометрические кабинеты. В Италии первый такой кабинет создал профессор Диблазио в Неаполе. Профессор Оттоленги, судебный медик в Сиене, ставший одним из первых крупных криминалистов в Италии, преподавал методы Бертильона. Он был таким страстным приверженцем «устного портрета», что одно время регистрировал даже «произвольные и непроизвольные формы движения» заключенных, а также «психические приметы», как, например, «память». Для установления таких примет он предлагал сложные аппараты — динамометры и пластисмографы. Бертильонаж ввели также в Португалии, Дании и Голландии. В 1896 году антропометрию начали вводить в городах и землях Германской империи: шеф дрезденской криминальной полиции, член правительственного совета Кёттинг оборудовал в столице Саксонии антропометрическое бюро, чем выделил свое имя на довольно бесцветной картине, какую представляла собой разрозненная криминальная полиция Германии тех лет. Прошло три четверти века с тех пор, как в Берлине, столице самой крупной немецкой земли Пруссии, из малополезной группы ночных сторожей и служащих полиции была создана унифицированная полиция.

В 1822 году в Берлине расследованием преступлении занимались три полицейских в гражданском платье. С тех пор, однако, в Германии не появились ни Сюртэ, ни Скотланд-ярд, ни какая-либо криминальная полиция, с именем которой были бы связаны слава или легенды. Это произошло не только из-за отсутствия идей и рассудительности у прусского чиновничества. Кто из немецких криминалистов написал бы мемуары, подобные мемуарам Масе, или сделался бы героем сенсационных уголовных приключений, как Горон! Это зависело также от того, что в Германии тех лет не было почти ни одного писателя, который выбрал бы темой своих произведений появление детективов, как это сделали англичане Чарлз Диккенс, Уилки Коллинз и позднее Конан Дойль или француз Эмиль Габорио.

«Молькенмаркт» — этот древний, мрачный угловатый комплекс зданий, в котором до 1891 года помещался берлинский полицейпрезидиум, и его новое здание на Александерплатц не вдохновляли фантазию. Это относилось и к Четвертому отделу, который с 1854 года приблизительно соответствовал Сюртэ или лондонской криминальной полиции. Не лучше обстояло дело и в других немецких землях.

Полицей-президиум на Александрплатц — с 1885 по 1945 год резиденция криминальной полиции в Берлине

Когда советник Кёттинг ввел в Дрездене бертильонаж, он не знал, как, впрочем, и все другие шефы немецких криминальных полиций, что уже восемь лет назад, в 1888 году, один берлинский ветеринар, доктор Вильгельм Эбер, подал в прусское министерство внутренних дел докладную записку, которой суждено было стать интереснейшим документом в истории дактилоскопии. Если бы к этой докладной записке отнеслись с большим вниманием, то на долю прусской полиции, может быть, выпала бы роль участника создания дактилоскопии. Эбер почти так же, как доктор Фулдс, открыл криминалистические возможности отпечатков пальцев на месте преступления. Благодаря отпечаткам окровавленных рук, которые оставляли на полотенцах мясники и ветеринары берлинской бойни, Эбер обратил внимание на папиллярные образования на руках и пальцах. Многочисленными опытами он также установил, что рисунок их различен. Через некоторое время по отпечатку на полотенце Эбер уже мог установить, кто им пользовался. Он, как и Фулдс, пришел к выводу, что по отпечаткам рук и пальцев, оставленным на месте преступления, можно было бы уличать преступников. К своей докладной записке в министерство внутренних дел он приложил ящичек с принадлежностями для снятия отпечатков пальцев рук, заметив при этом, что он получал предметы, которых касались неизвестные ему люди, и по отпечаткам на них мог определить этих людей. С помощью паров йода, добавлял он, можно сохранить отпечаток руки, в котором отчетливо видны папиллярные линии.