Юрген Торвальд - Сто лет криминалистики

Процесс над Страттонами был первым этапом к полному признанию дактилоскопии в судопроизводстве.

Система Генри нашла свое распространение в Великобритании, Шотландии, Ирландии, в британских доминионах и колониях. В это же время она начала распространяться в Европе и во всем мире.

Безусловно, можно назвать человеческой трагедией, когда изобретатель, достижение которого едва только завоевало мир, чувствует, что есть уже новое открытие, которое сводит на нет все его успехи. Именно такая судьба ожидала Альфонса Бертильона в тот момент, когда дактилоскопия уже глубоко укоренилась в Англии.

Кто-нибудь другой, может быть, и проявил бы такт и не только понял, но и приветствовал бы прогрессивное явление, тем более что его роль и имя и без того стали достоянием истории. Бертильон был и остается человеком, проложившим науке путь в криминалистику. Он был и остается создателем криминалистической фотографии и первой в мире криминалистической лаборатории. Но его упрямому характеру не хватало благоразумия. Перед глазами Бертильона рушились позиции, которые, казалось бы, в победоносном марше завоевала себе его система измерений.

Он бы еще мог пережить, что от его системы отказались Аргентина и другие страны Южной Америки. Но вот дактилоскопия Генри проникла через Англию в европейские бастионы бертильонажа. Уже в 1902 году отпал Будапешт, и в Венгрии антропометрия уступила место дактилоскопии. В том же году, начиная с Вены, дактилоскопию стали вводить в Австрии. Правда, прошло еще несколько лет, прежде чем антропометрия перекочевала в архив, но было уже ясно, что она пройденный этап. В том же 1902 году Дания перешла на систему Генри. За ней последовала Испания, где по вине системы Бертильона наблюдалось много судебных ошибок. Морис Аквилера, профессор анатомии в Мадриде, получил задание усовершенствовать испанскую систему идентификации. В Женеве, где был оборудован лучший в Швейцарии антропометрический кабинет, еще некоторое время производились измерения, но параллельно регистрировались также отпечатки большого и указательного пальцев левой руки и большого, указательного, среднего и безымянного пальцев правой руки. Вскоре возникли картотеки отпечатков пальцев в Аарау, Базеле, Женеве, Люцерне и Цюрихе.

В Германии переход к дактилоскопии возглавил Дрезден; его решительный шеф полиции (ставший впоследствии полицей-президентом Германии) Кёттинг в 1895 году своим примером способствовал быстрому распространению антропометрии по всей стране.

Как раз в это время студент юридического факультета в Мюнхене Роберт Гейндл, который впоследствии стал выдающейся личностью в германской криминалистике, случайно прочитал в одном английском журнале статью о работе Генри в Индии. Он написал в Калькутту, попросил ознакомить его с основами дактилоскопии и, как только получил ответ, послал в полицию всех крупных немецких городов подробные меморандумы. В них он предлагал отказаться от бертильонажа и обратиться к дактилоскопии.

Кёттинг усиленно пропагандировал дактилоскопию, для чего использовал представившуюся ему возможность на выставке в Дрездене. В одном из павильонов была изображена группа людей в натуральную величину, которая снимала отпечатки пальцев. Гейндл назвал эту группу впоследствии «надгробным памятником антропометрии». Когда во время работы выставки удалось арестовать вора, который украл сладости и оставил отпечатки своих липких от сахара пальцев, общественный интерес к дактилоскопии значительно возрос.

Уже 24 октября 1903 года по всей Саксонии ввели дактилоскопию. В том же году были организованы дактилоскопические картотеки в Гамбурге и Берлине. В Баварии первым был Нюрнберг. А в Мюнхене дактилоскопию ввели лишь спустя два года, пока несколько дел об убийствах не доказали несовершенство существующей системы идентификации. После этого Гейндл получил задание оборудовать первый дактилоскопический кабинет в баварской столице.

Разумеется, то тут, то там еще раздавались возражения. Прежде всего, можно было услышать утверждение, что вряд ли отпечаток пальцев станет ценным средством идентификации, так как уголовный элемент найдет способ изменять папиллярные линии на своих пальцах. Подобные аргументы исчезли лишь после того, как практическими опытами было доказано, что на регенерирующей после тяжелых ожогов огнем, кипятком или кислотой коже кончиков пальцев восстанавливаются прежние папиллярные линии.

Гейндл имел обыкновение демонстрировать бородавку на кончике одного из своих пальцев. Даже на бородавке отчетливо были видны папиллярные линии.

Тем временем уже во всей Европе отказались от антропометрии. В Бельгии дорогу дактилоскопии проложил доктор Штокис. Развитию дактилоскопии послужил арест бельгийского анархиста, которого в 1904 году выдали отпечатки пальцев, оставленные им на анонимных письмах. Еще более впечатляющим было разоблачение преступника, который вскоре после убийства своей жены, чувствуя угрызения совести, проник в морг, чтобы попросить прощения у покойницы. В морге он оставил отпечатки пальцев. В Норвегии в 1906 году город Кристиансанн возглавил введение дактилоскопии. В Швеции она появилась в апреле того же года. В Италии, несмотря на свою длительную приверженность к бертильонажу и «устному портрету», за дактилоскопию выступил профессор Оттоленги. Россия во всех крупных тюрьмах оборудовала дактилоскопические кабинеты к 30 декабря 1906 года. В министерстве внутренних дел в Санкт-Петербурге возник центр дактилоскопической картотеки, а в октябре 1912 года суд присяжных русской столицы осудил первого убийцу, выявленного при помощи отпечатков пальцев, которые он оставил на куске дерева. В конце концов, кроме Монако и Люксембурга, осталась еще одна страна, сохранявшая верность антропометрии. Это была Румыния.

Бертильонаж процветал лишь во Франции, в стране, где он появился, и которой он принес славу пионера в создании научной криминалистики. То, что в Европе отказались от антропометрии, многими политическими и научными кругами в Париже воспринималось не только как поражение Бертильона. В эти годы, когда национализм во Франции (впрочем, как и в Германии и России) достиг своего наивысшего развития, отказ от бертильонажа воспринимался как оскорбление нации. С этих позиций Бертильон упорно отстаивал антропометрию.

Останется тайной, до каких пор Бертильон серьезно верил в то, что «маленькое пятнышко», как он называл отпечатки пальцев, никогда не станет надежным средством идентификации.

Когда Ф. Гальтон предложил ему испытать дактилоскопию, он отнесся к предложению несерьезно и возразил, что снятие отпечатков пальцев, мол, слишком сложно для полицейских служащих и поэтому практически неосуществимо. (К трудностям он относил также очистку пальцев от краски, применяемой при снятии отпечатков пальцев.) В 1893 году он писал в своем учебнике по антропометрии: «Несомненно, узоры папиллярных линий кожи не так четко отличаются друг от друга, чтобы их можно было использовать для регистрации». С 1894 года он все же тайком стал снимать отпечатки некоторых пальцев на карточки своей картотеки в качестве «особых примет», а именно отпечатки большого, указательного, среднего и безымянного пальцев правой руки. Он не мог не придавать определенного значения отпечаткам пальцев, обнаруживаемым на местах преступлений, и пытался упомянутым образом возместить недостаток своей системы идентификации, который даже он не мог отрицать. Бертильон считал иронией судьбы, когда в 1902 году именно ему пришлось стать участником расследования первого убийства на континенте, раскрытого путем случайной проверки отпечатков пальцев, изъятых с места преступления.