Е. Мирочник - Нужное чтение. 1000 новых интересных фактов для ума и развлечения

Как-то раз Альберт Эйнштейн ехал в трамвае по Лейпцигу. И в этом самом трамвае был кондуктор. Кондуктор подошел к физику и попросил заплатить за проезд. Эйнштейн совершенно спокойно отсчитал необходимую сумму и протянул ее кондуктору. Тот пересчитал деньги и сообщил, что не хватает еще 5 пфеннигов.

— Я внимательно считал! Этого не может быть! — возразил Эйнштейн.

Кондуктор протянул деньги ученому, которого, кстати, не узнал или попросту не знал, несмотря на то что Эйнштейн уже успел стать известным на весь мир физиком. Эйнштейн пересчитал мелочь — 5 пфеннигов действительно не хватало. Эйнштейн нашел в кармане недостающую сумму и вновь протянул деньги кондуктору. Кондуктор пересчитал деньги, покачал головой и язвительно добавил:

— Могли бы к таким годам научиться считать хотя бы до пяти, это не такое великое дело.

Галилео Галилей первую брачную ночь провел за книгой. Заметив, что уже светает, он отправился в спальню, но тотчас вышел оттуда и спросил у слуги: «Кто лежит в моей постели?» «Ваша жена, сударь», — ответил слуга. Галилей начисто забыл, что женился.

Как-то раз Вольтер был приглашен на званый ужин. Когда все расселись, получилось так, что маэстро оказался между двух сварливых джентльменов. Хорошо выпив, соседи Вольтера принялись спорить, как правильно обращаться к прислуге: «Принесите мне воды!» или «Дайте мне воды!». Вольтер невольно оказался прямо в эпицентре этого спора. Наконец, устав от этого безобразия, маэстро не выдержал и сказал:

— Господа, по отношению к вам оба этих выражения неприменимы! Вы оба должны говорить: «Отведите меня на водопой!»

Однажды Владимиру Маяковскому пришлось выступать перед целым залом писателей. Делом это было для него нередким, но то выступление пролетарского поэта стало особенным. Во время того, как он читал свои стихи на трибуне, кто-то из недоброжелателей поэта, коих хватало в те годы, крикнул:

— Мне ваши стихи непонятны! Глупые они какие-то!

— Ничего страшного, ваши дети поймут, — ответил Владимир Владимирович.

— И дети мои ваших стихов не поймут! — продолжал недоброжелатель.

— Ну что же вы так сразу о своих детях-то, — с усмешкой ответил поэт. — Может, у них мать умная, может, они в нее пойдут.

Как-то, выступая в политехническом институте на диспуте о пролетарском интернационализме, Владимир Маяковский сказал:

— Среди русских я чувствую себя русским, среди грузин — грузином…

— А среди дураков? — вдруг кто-то выкрикнул из зала.

— А среди дураков я впервые, — мгновенно ответил Маяковский.

Путешествуя по Франции, Марк Твен ехал поездом в город Дижон. Поезд был проходящим, и он попросил разбудить его вовремя. При этом писатель сказал проводнику:

— Я очень крепко сплю. Когда вы будете меня будить, может быть, я буду кричать. Так не обращайте на это внимания и обязательно высадите меня в Дижоне.

Когда Марк Твен проснулся, было уже утро и поезд подходил к Парижу. Писатель понял, что проехал Дижон, и очень рассердился. Он побежал к проводнику и стал ему выговаривать.

— Я никогда не был так сердит, как сейчас! — кричал он.

— Вы не так сильно сердитесь, как тот американец, которого я ночью высадил в Дижоне, — ответил проводник.

Марк Твен, будучи редактором газеты, однажды напечатал разгромное обличение некоего N. В нем была фраза: «Господин N не заслуживает даже плевка в лицо». Оный господин подал в суд, который обязал газету опубликовать опровержение, и Марк Твен показал себя «законопослушным» гражданином: в очередном номере его газеты было напечатано: «Господин N заслуживает плевка в лицо».

Александр Пушкин во время своего пребывания в Царскосельском лицее задумал удрать в Петербург, чтобы погулять. Гувернер Трико его не отпустил и заявил при этом, что будет следить за ним. Пушкин махнул рукой на это заявление и, захватив Вильгельма Кюхельбекера, удрал в Питер. За ними последовал и Трико. К заставе первым подъезжает Александр Сергеевич.

— Фамилия? — спрашивает заставный.

— Александр Однако! — отвечает поэт. Заставный записывает фамилию и пропускает едущего. За Пушкиным подкатывает Кюхельбекер.

— Фамилия? — опять спрашивает заставный.

— Григорий Двако! — отвечает товарищ Пушкина, придумавшего эту остроумную комбинацию.

Заставный записывает и с сомнением качает головой. Подъезжает наконец гувернер.

— Ваша фамилия?

— Трико.

— Врешь! — теряет терпение заставный. — Здесь что-то недоброе! Один за другим Одна-ко, Два-ко, Три-ко! Шалишь, брат, ступай в караулку!

Бедняга Трико просидел целые сутки под арестом при заставе, а Пушкин свободно покутил со своим товарищем.

Однажды один знакомый Александра Пушкина, офицер Кондыба, спросил поэта, может ли он придумать рифму к словам «рак» и «рыба». Пушкин ответил: «Дурак Кондыба!» Офицер сконфузился и предложил составить рифму к сочетанию «рыба и рак». Пушкин и тут не растерялся: «Кондыба — дурак».

В XIX веке один далекий от светской жизни российский помещик хотел определить сына в какое-нибудь учебное заведение, но не знал, как правильно составить прошение и, главное, как титуловать государя. После долгих раздумий он вспомнил, что как-то держал в руках газету и государя в ней называли «августейшим». На дворе стоял сентябрь, и простак написал «сентябрейший государь». Прочитав, Николай I рассмеялся, приказал принять сына и учить, чтоб не был таким дураком, как его отец.

Иван Крылов был добрым человеком и часто хвалил и слабые произведения, лишь бы не огорчать автора. Однажды один бездарный поэт процитировал во введении к своей книге положительный отзыв, который дал о его произведении Крылов.

— Видишь, Иван Андреевич, как он использовал твою доброту, — сказал Крылову кто-то из его друзей. — Теперь он будет ссылаться на то, что ты хвалишь его произведения.

— Не беда, — ответил спокойно Крылов. — Ведь все знают, что я пишу басни.

Однажды очень тучный человек сказал тощему Бернарду Шоу:

— Вы выглядите так, что можно подумать, будто ваша семья голодает.

— А посмотреть на вас, можно подумать, что вы являетесь причиной этого бедствия.

Бернард Шоу, уже будучи прославленным писателем, однажды столкнулся на дороге с велосипедистом. К счастью, оба отделались только испугом. Велосипедист начал извиняться, но Шоу возразил:

— Вам не повезло, сэр! Еще немного энергии — и вы заслужили бы бессмертие как мой убийца.

Однажды Ильфа и Петрова спросили, приходилось ли им писать под псевдонимом. На что они ответили:

— Конечно, Ильф иногда подписывался Петровым, а Петров Ильфом.

Однажды английский писатель Артур Конан Дойл, врач по образованию, приехал в Париж. На вокзале к нему с решительным видом подошел таксист, молча взял его чемодан, сунул в багажник и, лишь сев за руль, осведомился: