Ася Казанцева - Как мозг заставляет нас делать глупости

В реальности это лекарство от кашля оказалось самым дорогим. По оценке ООН, героин и родственные ему вещества сегодня употребляет примерно 0,7 % взрослого населения планеты 2 . Это много. Если бы наркоманы были распределены по миру равномерно, то в десятимиллионной Москве их было бы 70 тыс. — почти столько же, сколько сотрудников гостиничного и ресторанного бизнеса (судя по структуре занятости Росстата 3 ). В 2010 году было изготовлено около 384 т героина (и это меньше, чем в предыдущие годы, — дело в том, что в Афганистане случился неурожай опийного мака), а умерло от употребления наркотиков по крайней мере 99 тыс. человек — это самая сдержанная оценка из всех существующих, она учитывает случаи передозировки, но не смерть от сопутствующих болезней. Цена героина в Европе, тоже по данным ООН, составляет около 50 евро за грамм, при этом концентрация наркотика в изымаемых дозах колеблется в районе 50 % — объем наращивается с помощью любого белого порошка, подвернувшегося под руку торговцам, — мела, муки, средств для стирки и так далее.

Суточная доза героина зависит в первую очередь от стажа регулярного употребления. Когда в исследованиях на обезьянах им предоставляют возможность самим наращивать дозу наркотика, то за первые 12 экспериментальных сессий желаемая доза возрастает в десять раз — с 0,0003 до 0,003 мг на килограмм веса 4 . В пересчете на человека весом 100 кг это соответствовало бы росту дозировки с 0,03 до 0,3 мг — но в реальности с такими крохотными дозировками возятся только ученые в лаборатории, которым нужно беречь своих дорогостоящих экспериментальных животных, наркоторговцы же сразу предлагают человеку в 100 раз больше. Международный комитет по контролю над наркотиками при ООН предлагает для статистических нужд считать дневную дозу героина равной 30 мг 5 . В российской уголовной хронике условной дозой героина называют 50 мг. И действительно, для первого употребления наркотика такого количества хватит за глаза и за уши. Но вот когда речь идет о наркоманах, ежедневно принимающих героин уже несколько лет, цифры возрастают на порядок. По данным московского Центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского, при стаже употребления порядка трех лет доза героина колеблется от 0,2 до 1 г в сутки 6 . Я все это расписываю для того, чтобы можно было прикинуть тяжесть жизни наркомана: все начиналось очень хорошо и одного грамма наркотика хватало по крайней мере на 20 дней — не такой уж и большой расход. Но постепенно для достижения прежнего удовольствия, а потом уже и просто для избавления от мучительной абстиненции стало необходимо добывать грамм наркотика ежедневно. Тем временем здоровье основательно испорчено, и зарабатывать 100 евро в день социально приемлемыми методами уже не получается (это даже и без наркотиков мало у кого получается). Женщина-наркоманка хотя бы может заняться проституцией (пока сохраняется более или менее привлекательная внешность), а что делать мужчине? Правильно, вовлекать в употребление героина всех своих знакомых, чтобы потом продавать наркотик им и таким образом перехватывать дозу для себя. Другого выхода нет: наркотик превращается в витальную потребность, намного более важную, чем сон или еда, а уж тем более какие-то там морально-нравственные нормы.

Дурацкая ловушка, правда? Самое обидное, что простая, как апельсин. Все остальные наркотики чего-то там мудрят, связываются с такими рецепторами, сякими рецепторами, вызывают опосредованное действие одних нейронов на другие, заморачиваются с выбросом нейромедиаторов из везикул, с нарушением их обратного захвата — словом, чего только не делают, чтобы выйти на систему вознаграждения окольными путями. А вот опиаты — это воплощенная платоновская идея совершенного наркотика. Они бьют точно в цель. Они вызывают кайф кратчайшим из всех возможных путей. Они действуют на рецепторы к эндогенным опиоидным пептидам.

Эндогенные опиаты — это самое прекрасное, что есть в нашем мозге. В первую очередь они нужны для постоянного фонового обезболивания. Именно благодаря им мы не теряем сознание от болевого шока, прищемив палец дверью или ободрав коленку об асфальт. Кроме того, они еще и служат внутренней наградой — их выделение в «центре удовольствия», прилежащем ядре, усиливается в тех ситуациях, когда мы сделали что-нибудь такое, что мозг считает полезным. Речь не только о сексе или победе над врагом: прилежащее ядро участвует и в более сложных удовольствиях. Например, его опиоидные рецепторы совершенно необходимы, чтобы испытывать радость от дружбы и общения, — это показано в экспериментах на крысах 7 . Все социальные животные должны взаимодействовать с товарищами, и эволюция позаботилась о том, чтобы дружба приносила нам чисто химическое удовольствие.

Но в обычной жизни мозг руководствуется принципом «хорошенького понемножку». Он поддерживает такой фоновый уровень опиатов, чтобы мы не чувствовали никакой боли от легких воздействий (например, от ударов пальцами по клавиатуре), но не проигнорировали серьезный болевой сигнал. Он вознаграждает нас эйфорией редко и ненадолго, чтобы мы не расслаблялись и стремились к новым победам. Но вот появляется героин. Если он на вас подействовал, то это такая доза обезболивания — и такая доза кайфа, — что все эти ваши новые победы тихо курят в углу. В нормальной ситуации мозг не достиг бы такого концентрированного ощущения счастья, даже если бы вы одновременно выиграли в лотерею миллион долларов, получили Нобелевскую премию и соблазнили Джонни Деппа. Именно так возникает — иногда с первого же употребления — сильнейшая психологическая тяга к наркотику, желание снова испытать это потрясающее чувство. Но то, что с наркотиком хорошо, — это еще полбеды. Настоящая беда в том, что без наркотика вскоре становится очень плохо.

Примерно так работает героин в нашей внутренней системе вознаграждения.

Наш организм хорошо работает благодаря огромной сети обратных связей. Есть множество систем, постоянно контролирующих уровень глюкозы, гормонов, нейромедиаторов и т. д. Именно поэтому, если выясняется, что опиатов как-то вдруг стало очень много, мозг резко снижает уровень их синтеза. Так что, когда героин кончается, человек остается со сниженным уровнем опиатов. Сначала это приводит просто к ухудшению настроения (на контрасте с эйфорией от наркотика, впрочем, любое настроение покажется плохим), но при поступлении новых и новых доз становится все меньше и меньше собственных эндогенных опиатов, а потом еще и начинает падать чувствительность рецепторов к ним. Именно поэтому так сильно растет доза наркотика, необходимая для поддержания жизнедеятельности, и формируется тяжелейшая физическая зависимость. При попытке отказаться от наркотика мозг зависимого человека остается не только без счастья, но и без обезболивания. Успокаивающего сигнала от эндорфинов не приходит — значит, должно быть очень больно, уверен мозг, и старательно ищет, от чего же все-таки ему больно. Обычно он находит рецепторы, расположенные в наших мышцах и суставах и предназначенные всего лишь для контроля за положением тела в пространстве. Улавливает сигналы от них и трактует их как острую и мучительную боль во всех суставах и мышцах одновременно. Довольно жуткое ощущение.