Ричард Докинз - Магия реальности. Откуда мы знаем что является правдой.

Значит ли это, что реальность состоит лишь из тех вещей, которые могут быть обнаружены, прямо или косвенно, с помощью чувств или научных методов? А что сказать про такие вещи, как ревность или радость, счастье и любовь? Они что, не являются частью реальности?

Являются. Но их существование зависит от мозга: человеческого — однозначно, и других развитых видов животных, таких как шимпанзе, собаки и киты, вероятно, тоже. Камни не испытывают радости или ревности, горы не могут любить. Эти эмоции переживаются как реальные теми, кто их испытывает, но они не существовали до тех пор, пока не возник мозг. Возможно, что подобные эмоции (а может быть, и другие, о которых мы не можем и помыслить) существуют на других планетах — но только если на этих планетах есть также и мозги или что‑то, что их заменяет: кто знает, какие причудливые мыслительные органы или механизмы чувствования скрываются в глубинах Вселенной?

Итак, реальность и как мы понимаем, реально что‑либо или нет. Каждая глава этой книги будет об одной частной стороне реальности, например, о солнце, или о землетрясениях, или о радуге, или о разнообразии животных. Я хочу сейчас обратиться к другому ключевому слову моего названия: магия. Магия — скользкое слово, оно используется, как правило, в трёх различных смыслах, и первое, что я должен сделать, — провести между ними различие. Я назову первый смысл «сверхъестественной магией», второй — «постановочной магией» и третий (мой любимый, именно его я подразумевал в названии) — «магией в поэтическом смысле».

Сверхъестественная магия — это та разновидность магии, которую мы находим в мифах и сказках. (В «чудесах» тоже, но пока я отложу их в сторону, а вернусь к ним в последней главе). Это магия лампы Аладдина или заклинаний магов, магия братьев Гримм, Ганса Христиана Андерсена или Джоанны Роулинг. Это вымышленное волшебство ведьмы, произносящей заклинание и превращающей принца в лягушку, или феи — крёстной, обращающей тыкву в сияющую карету. Это те сказки нашего детства, о которых мы все вспоминаем с любовью, а многие из нас до сих пор с удовольствием участвуют в традиционном рождественском представлении — но все мы знаем, что этот вид магии — просто вымысел, и в реальности его не бывает.

Постановочная магия, напротив, случается в реальности, и это может быть очень весело. Во всяком случае, в реальности случается нечто, пусть и не то, что кажется публике. Человек на сцене (так сложилось, что обычно мужчина, так что я буду говорить «он», а вы можете заменить на «она», если хотите) заставляет нас поверить, что на сцене происходит что‑то невероятное (и даже сверхъестественное), в то время как в действительности происходит совсем другое. Шёлковый платок может превратиться в кролика с таким же успехом, как и лягушка — в принца. То, что мы видим на сцене, — не более чем фокус. Наши глаза нас подвели. Или, другими словами, фокуснику стоило больших усилий обмануть наши глаза, возможно, с помощью слов ловко отвлекая наше внимание от того, что он делает руками на самом деле.

Некоторые фокусники честны, и изо всех сил уверяют публику, что они всего лишь совершили трюк. Я говорю про таких людей как Джеймс «Восхитительный» Рэнди, Пенн и Теллер или Деррен Браун.

Даже если эти замечательные исполнители обычно не говорят аудитории, как именно они добились цели — они могут быть исключены из Волшебного Круга (клуб фокусников), если бы они это сделали, но они действительно убеждают публику, что сверхъестественного волшебства не было. Другие обстоятельно не объясняют, что это был всего лишь трюк, но и не делают подчёркнутых заявлений о том, что они сделали что‑то сверхъестественное, либо просто оставляют аудиторию с довольно приятным ощущением, что произошло нечто таинственное, прямо не обманывая людей. Но, к сожалению, есть некоторые фокусники, которые сознательно нечестны, и кто притворяется, что у них действительно есть «сверхъестественные» или «паранормальные» способности: возможно, они утверждают, что действительно могут согнуть металл или остановить часы силой одной лишь мысли. Некоторые из этих лгунов (шарлатаны хорошее для них слово) нагревают руки на горной промышленности или нефтяных компаниях, утверждая, что они могут сказать, используя экстрасенсорные способности, где находится хорошее место, для бурения. Другие шарлатаны эксплуатируют скорбящих людей, утверждая, что в состоянии вступить в контакт с мёртвыми. Когда такое происходит, то это уже не просто удовольствие или развлечение, это наживание на доверчивости людей и их страданиях. По правде говоря, может быть не все из этих людей шарлатаны. Некоторые из них могут искренне полагать, что они говорят с мёртвыми.

Третье значение волшебства — то, которое я имею в виду в моем названии: поэтическое волшебство. Нас доводит до слез красивая музыкальная пьеса, и мы описываем исполнение как «волшебное». Мы пристально глядим на звезды тёмной безлунной ночью без городских огней и, затаив дыхание от радости, говорим, что открывающееся зрелище «настоящее волшебство». Мы могли бы использовать те же слова, чтобы описать великолепный закат, или альпийский пейзаж, или радугу на фоне тёмного неба. В этом смысле, «магия» означает просто волнующее, будоражащее явление: то, что даёт нам ощущение мурашек по коже, то, что заставляет нас почувствовать полноту жизни. Я надеюсь показать вам в этой книге, что реальность — факты реального мира, насколько они понимаются через научные методы — это магия в этом третьем смысле, поэтическом, жизнелюбивом смысле.

Теперь я хочу вернуться к идее о сверхъестественном и объяснить, почему оно никогда не сможет предложить нам истинное объяснение того, что мы видим в мире и вселенной вокруг нас. На самом деле, требовать сверхъестественного объяснения чего‑то означает не объяснить его совсем и, хуже того, исключает любую возможность, что оно когда‑либо будет объяснено. Почему я так говорю? Потому что все «сверхъестественное» должно быть по определению недосягаемо для естественного объяснения. Оно должно быть недосягаемо для науки и хорошо обоснованного, опробованного и проверенного научного метода, которому мы обязаны существенным развитием знаний, используемых примерно в течение последних 400 лет. Сказать, что произошло что‑то сверхъестественное, не означает просто сказать, что «Мы не понимаем», это означает «Мы никогда не поймём это, так что даже не пытайтесь».