И. Родионов - Наше преступление

АИе КесЬіе ѵогЬеЬаІІеп, іпзЬезопйеге йаз ІІеЬегзеІгип^згесЬі

■ -.

'Ѵ‘‘' *'

Печлтано въ типографін О-ы .РКЕ8 8Е* Вміів 8Ѵ.' 19, Ьеіргігег ВЕг. (9.

Эту книгу я писалъ.съ ѳдинствепною мыслыо, съ единственной цѣлью — обратить вниііаніѳ русскаго образованнаго общества на гибнущихъ меныпихъ братьѳвъ. Народъ спился, одичалъ, озлобился, не умѣетъ и пѳ хочетъ трудиться. Нѳ “моя задача пе-речислять причипы,* приведшія насъ къ такому ужа-саюіцему поЛоженію; -но есть—одна, на которую не-однократно указывалось въ печати и которую я не могу обойти молчаніемъ. ^Іричипа эта — разобщеніѳ р.усскагд.лсультурнаѴо класса съ народомъ. Народъ брошенъ и, бѳзпомощный, невѣжественный, предоста-. вленъ собственной бѣдной судьбѣ. Если во-врѳмя нѳ притти къ нему, то исходъ одинъ — бездна, провалъ, дно. Пора тѣмъ образованнымъ людямъ, въкомъбьется горячее русское сердце, припяться за лихорадочпую сог,кдательную работу. Понесемъ туда «во глубину Россіи» миръ, свѣтъ и энанія. Тамъ этого нѣтъ, тамъ въ этомъ кровно нуждаются. И мы 'обязаны идти туда, обязаны тамъ дѣйствовать, иначе мы умремъ, не вы-полгивъ нашего назначенія, умрѳмъ неоплатными должниками того парода, который насъ поитъ, кор-митъ одѣваетъ, обуваегь, который трудами рукъ сво-ихъ обезпечиваетъ намъ лучшее сущеетвованіе, чѣмъ его собственпое. Нашимъ служеніемъ мы заплатимъ

:'пароду хотя малук( крупицу того огромнаго долга, ко-торый записанъ за нами на скрижаляхъ судьбы.

Я потому и назвалъ свою книгу «Наше престу-пленіе», что считаю тѣ улсасы, ісоторыѳ описаны въ ней и которые стали обыденнымъ явленіемъ въ де-рсвпѣ, нашей виной, виной бросившаго народъ па прснзволъ стихій образованнаго діусскаго общества.

Все, что описано здѣсь, взято.дѣликомъ изъ жиз-шц нигдѣ не давалъ простора собственной фантазіи, не сгущалъ красокъ, но и не 'смягчалъ ихъ. Для меи,' важна была только одна правда, объ осталь-^ нсѵ г, я нѳ заботился.

- Авторъ. .Іювь 1909.) ,✓ . •
. .4 .* •' ‘ - Л •

Къ седьмому изданію.

Книга эта впервыѳ была папѳчатана почти три-надцать лѣтъ назадъ.

Съ тѣхъ поръ много воды утекло, многоо измѣни-лось, міръ по всѣмъ видимостямъ выворачивается на изнанку: то, что было вверху, очутилось впизу, ноги —ст:аліі-ходить- выше головы и-не мозгъ-ужб управляетъ человѣчесйими судьбами...

Отъ всѣхъ этихъ «великихъ», «уравнитѳльныхъ» измѣненій довольро рщутительно пострадало и ѳще не-сравненно больше пострадаетъ все человѣчество, но особенно горькая и страшная участь выпала на долво нашёго родного народа7~

Вѳликой, могучей, православной Россіи уягѳ нѣтъ.

Русскій народъ, обманутый и . ограбленный, ни-щій и безгіравный, развраіценный и голодный, прова- ' лился въ смрадную бездну и теперь подъ игомъ между-народныхъ' политическихъ шулеровъ, воровъ и убійцъ пять лѣтъ уже безпомощно барахтается на днѣ въ крови, грязи и прахѣ, грозя всему потерявшему умъ и совѣсть культурному человѣчеству страшной заразой всеистребляющей смертельпой болѣзни жидо-больше-визма.

Въ краткомъ обращеніи къ читатёлямъ, предпо-сланномъ мною къ первымъ шестц изданіямъ этой кпиги, я упомянулъ тогда объ этомъ грядущемъ про-валѣ, объ этой безднѣ, объ этомъ днѣ...

Увы, всо то, чего я всхо жизнь боялся, что въ мо-емъ сознаніи логически и неизбѣжно вытекало изъ результатовъ пристальныхъ наблюденій моихъ надъ народпой жизнью, что страшпыми призраками вста-вало передо мной въ безсонпыя почи, что пугало меня въ вѣщихъ снахъ, чего я съ трепетомъ ждалъ, о чемъ предупреждалъ и молился, чтобы «минула насъ чаша сія», то самое ужасное, беззаконное, безобразное, пре-жде даже невообразимое, теперь уже совершившійся неотразимый фактъ...

Енигу мою прочли тогда. Она разошлась въ гро-мадномъ количествѣ экземпляровъ. 0 ней много го-ворили. Ее судили. Ее переводили на иностранныо языки. 0 ней создалась цѣлая литѳратура.

Были и хвалители ея, но еще гораздо болыпе ока-залось у нея порицателей и даже враговъ.

Особенно люто и - нетерпимо возненавидѣли ее евреи. Оно и понятно. Хотя содержаніѳ книги ни^ въ какой мѣрѣ непосредственно и персонально нѳ за-дѣвало это ядовитое племя, но оно шло вразрѣзъ то-му страшному злодѣянію, котороѳ евреи давно шагъ за шагомъ съ дьявольской планомѣрностыо подгото-вляли на гибель Россіи. -

Книга освѣщала тотъ страшный путь, какимъ вели русскій народъ на Голгофу. .

Надо было уропить и скомпрометтировать ее въ гла-захъ читателей. \

И такъ называемая тогдашняя «передовая» русская печать, а на самомъ дѣлѣ, какъ и теперь заграницей. сплошь жидовская и жидовств.ующая, со всей силой своего неистовства и злобы опрокинулась на эту книгу.

Кто и какъ только нѳ поносили ѳя и даже меня самого.

Кажется, не было въ тогдашнемъ россійскомъ пе-чатномъ мірѣ такого жидовскаго или шабесгоевскаго копыта, которое отказало бы себѣ въ удовольствіи ляг-

Оказывалось, что хуже, безграмотнѣе и бездарнѣе моей книги ничего другого не печаталось въ подлун-ной, болѣѳ порочнаго и преетупнаго человѣка, чѣмъ я, на всемъ бѣломъ свѣтѣ не было.

Поднятый галдожъ не прекращался въ продолженіе дѣлаго ряда лѣтъ вплоть до самаго начала великой войны. Не прохбдило дня, чтобы въ какомъ-нибудь •хотя бы одномъ «передовомъ» печатномъ «органѣ» не трепали мою несчастную книгу.

Меня обозвали клеветникомъ на свой родной на-родъ и на «соль» земли русской — ея интеллигенцію. Книгу мою, написапную слезами и кровью, съ един-ственною цѣлью обратить вниманіе тогдашнихъ на-ціональныхъ правящихъ круговъ и русскаго общества на страшное повальное заболѣваніе родного народа, на его развращеніе и подойти къ нему съ средствами не-медленнаго врачеванія называли «лживой», «вредной», «клеветнической» и «оскорбительной» для національ-наго достоинства.'

Провокаціоннымъ шумомъ и гвалтомъ евреи до-бились своей цѣли.

Книгу они уронили въ глазахъ слѣпорожденной. русской публики, а подрастающее поколѣніе совсѣмъ отвернулось отъ нея.

Молодежь не читала ея, какъ «черносотенную».

Такимъ образомъ голосъ мой оказался «гласомъ во-піющаго въ пустынѣ», пропалъ даромъ, не образумивъ никого.

Теперь русскіе люди, до нитки ограбленные, вы-гнанные устроителями соціалистическаго «рая» изъ сво-его родного дома, изъ Россіи, переиспытавшіе нево-образимыя муки отъ изувѣрства насадителей «свободъ» на землѣ, спасшіеся отъ мучительной смерти только бѣгствомъ въ чужіе края, задають себѣ горькій вопросъ: почему же все у насъ было и ничего не осталось и мы очутились даже не у «разбитаго корыта», а совершенно