Алексей Шилейко - Информация или интуиция?

— А как же интуиция? — спросит читатель, который давно был заинтригован названием книги.Но разве все то, что мы говорили до сих пор, не имеет прямого отношения к интуиции? Давайте говорить серьезно. Мы не располагаем, к сожалению, строгим определением понятия интуиции. Поэтому, отвечая на поставленный выше вопрос, придется ограничиться общими рассуждениями. Мы привыкли к тому, что процессы переработки информации, независимо от того, происходят они в естественной или искусственно созданной физической системе или же в голове человека, совершаются последовательно, шаг за шагом. Как правило, удается проследить все этапы такого процесса и, более того, установить систему правил, которым подчиняются эти отдельные этапы; такие последовательности правил получили название алгоритмов.Мы говорим об интуиции всякий раз, когда сталкиваемся с действительным или кажущимся нарушением подобной последовательности. Иначе говоря, тогда, когда некий вывод возникает без видимой связи с теми посылками, на которых он основывается. При этом, если вывод в дальнейшем оказывается верным, мы говорим об интуиции, даже о гениальной интуиции его автора, но столь же охотно лишаем автора всех этих качеств, если вывод оказывается неверным.Определенная таким образом интуиция представляет собой не что иное, как частный случай нарушения закона причинности. Вернемся к тому же атому. Если атом находится в возбужденном состоянии, то рано или поздно он перейдет в основное состояние, избавившись от излишней энергии, например, испустив ее в виде кванта электромагнитного излучения. В этом проявляется одна из закономерностей атомных процессов. Но когда именно произойдет испускание кванта? Если это испускание не вынужденное, современная физики не может точно ответить на этот вопрос. Испускание кванта в данный момент времени рассматривается как случайное событие — событие, не имеющее причины. Именно с этим не мог примириться А. Эйнштейн до конца своей жизни.Таким образом, вопрос: существует ли на самом деле интуиция? — представляет собой частный случай более общего вопроса: полностью ли детерминирован окружающий нас мир? Читатель хорошо знает, что спор гигантов, о котором мы говорили в четвертой главе, не закончен и по сей день. Поэтому и мы не можем здесь сказать ничего определенного. Можно лишь высказать некоторые более или менее правдоподобные предположения.Напомним, что речь идет о случаях нарушения причинности или, что то же самое, о случаях нарушения некой последовательности, которую применительно к процессам переработки информации принято называть логической. Но уже частная теория относительности учит нас, что понятия одновременности, предшествования и последования не являются абсолютными. Если наблюдателю, находящемуся в одной системе отсчета, событие А представляется как предшествующее событию Б, то в принципе может существовать другая система отсчета, такая, что находящемуся в ней наблюдателю то же самое событие А представляется следующим за событием Б. Уже отсюда следует, что случаи нарушения или кажущегося нарушения причинности совсем необязательно требуют привлечения понятия случайного.Дальнейшие рассуждения в этом направлении приводят нас к соотношению неточностей Гейзенберга. Попробуем ответить на вопрос: почему, зная с определенной точностью импульс объекта, мы не можем знать (получить информацию) координаты этого объекта точнее, чем с некоторой погрешностью, определяемой соотношением неточностей?Мы уже не раз говорили, что соотношение неточностей — это объективный физический закон. Дело не в том, что мы не можем знать, а дело в том, что такой информации попросту не существует. Один из возможных ответов на это «почему?» состоит в следующем. Объект просто не имеет координаты. Он размазан по всему участку пространства, размеры которого определяются соотношением неточностей. Такое объяснение мы встречаем в штыки. Мы к подобному не привыкли, потому что в своем повседневном жизненном опыте встречаемся с объектами, всегда имеющими пространственные координаты. Но в такой же степени мы не привыкли к искривлению пространства, вызываемому полем гравитации. С тем же успехом мы не привыкли к тому, чтобы пустота могла быть источником виртуальных частиц.А коли так, то следующий вопрос: можно ли утверждать, что в пределах неточностей, определяемых соотношением Гейзенберга, над объектом не совершается никаких процессов? Конечно, нет. Во всяком случае, у нас нет к тому никаких оснований. Просто эти процессы совершаются не в таком пространстве, к которому мы привыкли, и не в таком времени, к которому мы привыкли. Поэтому и результаты этих процессов мы с привычными нам мерками воспринимаем как случайные.Попробуем распространить сказанное на случай интуиции «человеческой». Слабому шахматисту шахматная партия представляется как последовательность ходов. Наоборот, сильный шахматист мыслит не в масштабе отдельных ходов, а более общими категориями позиций. Тогда каждый отдельный ход в известном смысле оказывается случайным, и лишь взятые вместе они могут рассматриваться как средство образования той или иной позиции. Сильный шахматист видит не отдельные фигуры, а всю доску сразу.История науки учит нас, что практически все великие открытия были подготовлены предшествующим развитием. И. Ньютон говорил, что ему удалось сделать так много в науке потому, что он стоял на плечах гигантов.К моменту оформления частной теории относительности Эйнштейна был поставлен опыт Майкельсона — Морли, появились преобразования Лоренца и многое другое. Поэтому гениальность ученого проявилась не в том, что он додумался до тех или иных результатов, а в том, что он сумел увидеть одновременно много деталей. Мир представился ему как очень сложная картина, в которую в качестве отдельных мазков оказались включенными результаты подчас весьма отдаленных областей науки. То, что представляется неискушенному наблюдателю как чудо, как событие, не имеющее причины, на самом деле есть просто результат одновременного (именно одновременного, а не последовательного) сопоставления большого количества деталей. Перефразируя известную пословицу, можно сказать, что мать интуиции — это образованность.

И еще одно, самое последнее, рассуждение, перед тем как окончательно распрощаться с читателем. Рассуждение о том, как возникает информация. Следуя второму началу термодинамики, мы должны утверждать, что общее количество информации в природе может лишь либо уменьшаться, либо оставаться постоянным. Однако в отдельных, локальных системах количество информации может увеличиваться. Так как же она возникает?Есть хорошо известный в биологии факт, что постоянные браки между близкими родственниками приводят к вырождению. Наоборот, новые биологические виды могут быть получены при скрещивании достаточно отдаленных ветвей. Сейчас мы знаем, что это свойство есть именно свойство информации, заложенной в хромосомах. При браках между родственниками подчеркиваются и закрепляются имеющиеся генетические дефекты, в то время как скрещивание отдаленных ветвей приводит к появлению новой информации.Все то же самое должно быть справедливо и для интеллектуальной деятельности. Мы говорим об этом потому, что в последние годы очень модным стало стремление избавить работника интеллектуальной профессии от так называемой рутинной деятельности. Всевозможные автоматы начинают поставлять нам все больше раз личных заготовок — полуфабрикатов. Такое происходит и в искусстве, и в музыке, и, в частности, в науке, где всевозможные информационно-поисковые системы ставят себе целью в конечном итоге избавить ученого от необходимости иметь дело с литературой.Трудно представить себе более рутинную работу, чем разыгрывание гамм на рояле. Однако еще труднее представить себе пианиста, никогда не играющего гамм. И важно именно то, что при разыгрывании гамм не только увеличивается гибкость пальцев, приобретается то, что называется техникой игры, но и устанавливаются зависимости между отдельными звукосочетаниями и мышечными сокращениями. Точно так же и в науке. Пользуясь полуфабрикатами, ученый перестает видеть ту самую общую картину, которая, по нашему предположению, лежит в основе всякого открытия. Роясь в библиотеках, просматривая сотни ненужных на первый взгляд публикаций, ученые получают возможность черпать отдельные фрагменты, штрихи, мазки — называйте их как угодно, — которые в конечном итоге и складываются в общую картину. Приведем в этой связи несколько строк из книги М. Шагинян «Человек и время»:«Шли дни, месяцы, годы такого чтения в поисках «истины — до конца» (которого, кстати сказать, и не бывает). И прочно, как возводимое каменное здание с цементом, скрепляющим камни, вырастала привычка. Замечательная привычка, сделавшаяся моей «подругой» на всю долгую жизнь. Привычка находить нужную книгу; а в книге находить ее самое нужное место; а нужное место правильно конспектировать, ставя номер страницы. Привычка вдумчивого чтения, открытия цитатной мысли у автора; усвоения побочных мест, могущих пригодиться; привычка чувствовать себя в книге,— любой и почти на любом иностранном языке, во всяком случае на трех из них, — не как в гостях, а как дома. Словом, привычка хорошо понять и отложить в записях для памяти нужную тебе книгу. Пусть она потом забудется. Но память хранит ее в своей кладовой для первого нужного случая. И вы. останетесь богачом знаний даже в периоды своих беспамятств, богачом знаний, потому что удерживаете в памяти связь между всем прочитанным, как нитку в ожерелье жемчужин. Постепенное обретение простого опыта, что изолированной науки в мире нет и все познанное человеком перекликается, — оно-то, в сущности, и составляет секрет «образованности».