Игорь Акимушкин - Мир животных. Том 2

Старый сурок победил. Подумайте только: три человека, вооруженных железными орудиями, оказались бессильны против строения, созданного короткими лапками…

Теперь об архитектуре. Она у сурков рациональна и не отличается особой вычурностью. Даже равнинный байбак, хозяин мягкого чернозема, не утруждает себя сложными конструкциями: дом должен быть удобным и безопасным.

Перед нами жилье сурка предстает лишь круглым, вертикально уходящим вниз отверстием и крепким холмиком почвы рядом, так называемым бутаном. Это важнейшая деталь общей конструкции, нечто вроде завалинки у фасада деревенского дома. Тут можно отдохнуть, поболтать с соседом… Сурки очень общительны и часто ходят в гости друг к другу, причем гостиной служит бутан. На бутане все можно. Можно порезвиться, хватая друг друга под микитки; можно посидеть в компании, можно просто выспаться на солнышке, и теплый бок друга согреет твой бок, оказавшийся в тени. Но если из-за холма показалась голова охотника, беги сломя голову к своей норе, дружба кончилась…

Трогательные идиллии на пролысинках бутана – это все приметы летних развеселых отпусков. И норы с бутанами – всего лишь дачи. Они обычно просты: вертикальный или почти вертикальный ход вниз (этак на метр), по которому зверь просто сваливается (удобно весьма при стремительном отступлении), затем – узкий коридор, который часто соединяется с такими же коридорами близких родственников.

Сложнее устройство зимних убежищ, где сурки залегают в спячку. Впрочем, про остроумную идею главного входа не забывают и здесь. И основной коридор идет так же. Но он длиннее и глубже и в конце своем разветвляется. Пойдешь налево… Небольшая камера, а в ней испражнения, всякий мусор, какая-то ненужная, линялая шерсть. Пойдешь направо… Тут большое арочное помещение с хорошо выделанными стенами. Нет, нет, не келья одинокого монаха. Коллективная спальня. Зимой сурки спят все вместе, у некоторых иногда до двадцати зверей собирается – все как-то теплее… Да вот еще: иной раз в главном коридоре можно найти несколько небольших отнорков, в которых едва-едва поместится зверь. Их назначение не очень ясно. Карцер для тех, кто на общей постели сильно ворочается? Убежище? Или специальная ниша, куда следует отойти, если встретился кто-нибудь из старших?

Остается сказать еще о том, как сурки выбирают место для своих поселений. Они знают, что солнце – благо, и неутомимый охотник зря будет искать их норы на мрачных северных склонах гор.

Солнце – друг; вода – враг. Когда дождевые потоки устремляются вниз, берегись, сурок! Если застройщик был неосмотрительным, нору зальет. Вода в норе – сама смерть! Залегая на зиму, звери так заделывают входные отверстия, что не только вешним водам в них трудно проникнуть, никакая лопата их не берет. А уж когда случится беда… Были, говорят, такие случаи: сурок собственным телом заткнул нору! И вода не прошла!

Не от хорошей жизни сурки спят 6, 7, 8, 9 месяцев в году. Но это выход. Разве смогли бы они выжить, если бы не умели пережидать времена сокрушительных морозов и бескормицы?! К спячке готовятся заранее. Копят жир, он будет потом питанием. Все меньше и меньше бегают и ходят, а перед самой спячкой ничего не едят: желудок спящего сурка пуст. И вот ушли в нору, заделали вход, сгрудились в келье-спальне…

Когда я говорил о странных нишах, годных якобы для карцерного заключения тех, кто, сильно ворочаясь, не дает соседям спать, то, конечно, шутил. В спальне царит неподвижность. Два-три вдоха в минуту. Ударов сердца – три, четыре, пять (а у сурка на летнем бутане пульс 88-140 ударов). Температура тела снизилась до температуры воздуха в спальне – иногда до нуля! В общем, не поворочаешься. И в таком положении всю зиму.

Как протопленная печь под слоем остывших углей и золы хранит жар, так центральная нервная система бережет энергию жизни. И между тем живучесть повысилась: если убить спящего сурка, его сердце будет биться три часа! Организм невосприимчив даже к нашествию страшнейших врагов – микробов. Здоровье сохраняется!

Нам остается кинуть еще один быстрый прощальный взгляд на жизнь коротконогих, скромных, смирных и очень симпатичных зверьков. Представьте, мы где-то в горных степях Забайкалья или Монголии, на отрогах Тибета или Алтая… Весна. Отдав влагу беснующимся рекам, прогреваются склоненные спины гор. Наливаются соками первые травы. Холмик земли, смешанной со щебнем и камнями, зашевелился, посыпались комочки… И вдруг! Голова! Сонная, удивленная, всклокоченная. Холмик, оказывается, не могильный! Зверь не сразу выбирается на бутан – сначала ведь надо убедиться, что безопасно кругом. Но вот вылез, сел столбиком, потешно держа у груди расслабленные коротенькие лапки-ручки. Утреннее солнышко греет, хорошо.

И вот у заброшенных, казалось бы, бутанов высоко в горах – на плато, на холмах, в мягких луговинах распадков – вырастают комичные фигурки, напоминающие пингвинов. Взглянешь в бинокль и увидишь, что в одном, в другом, в третьем месте – повсюду они. Кто спокойно греется, кто пасется, нагибаясь, чтобы сорвать пучок травы (в особенности любят острец), а затем, усевшись на корточки, жуют, быстро-быстро шевеля черными усиками.

Конечно, кто-нибудь да нарушит идиллию: человек, хищник. И тогда раздается молодецкий посвист. Свистит тот, кто первый заметит врага. Сосед подхватывает сигнал, передает дальше. Дальние сурки тоже насторожились и, в свою очередь, предупреждают еще более дальних. Так что о вас быстро узнают все. Вы продолжаете приближаться – тон посвистов меняется: дело не шуточное! И один за другим ныряют в норы. Вскоре нигде ни одного желтого пятнышка не видно. Человек, гулко топая, проходит над норой. Из подземелья слышится ворчание, брюзжание: чего тут ходишь?!

Но хватит о сурках. У многих охотников они все равно ведь за дичь не считаются (вот благодать для зверей!). Хотя, между прочим, в Монголии сурков промышляют усердно: экспортируют ежегодно два миллиона шкурок. А мясо, несмотря на обилие дешевой баранины, с удовольствием едят.

Нет, мы пока еще не спускаемся с гор. У нас свидание с дикобразом. С наземным; не путайте его с древесными. Те из другого семейства, и речь о них впереди.

Зверь и некрасивый, и страшный. Оттого и зовется дикобраз.

Он тигру умеет всю жизнь искалечить!