Игорь Акимушкин - Мир животных. Том 2

Нелегко увидеть галаго, призраками скачущих в ночи. Только глаза их желтыми опалами горят во мраке и громкие звонкие крики будоражат лес. Кричат обычно в испуге. Все необычное их пугает: заметят змею или кошку на весьма безопасном расстоянии, сейчас же вся компания бушбэби вопит без удержу. Соседи тут же вторят им.

Самые крошечные галаго уместятся на ладони, самые большие с кролика. Гигантский, или комба (почти черный, многие другие серебристо-серые), агрессивен, больно кусается и не скоро привыкает к людям. Толстохвостый тоже агрессивен и предпочитает жить в одиночестве.

Сенегальские галаго, напротив, любят сообщество, самцы, самки, детеныши часто спят вместе. По вечерам, проснувшись, уважительно чистят друг друга нижними резцами и языком. Эти и к людям привыкают легко, и очень привязчивы.

Саранча, другие насекомые, улитки, древесные лягушки, ящерицы, птицы, мыши – словом, все мелкое и живое, а также цветы, плоды, листья – пища галаго. Правда, галаго Аллена, самый превосходный в своей родне прыгун, кормится (по-видимому, в основном продуктами растительного происхождения, ест даже смолу акаций, но и насекомыми не брезгует.

Размножаются дважды в году. Детенышей один-два, редко три. Матери галаго оставляют детей в гнездах, когда сами уходят в ночь: прыгать с лишним весом на животе совсем не просто. Если случается переносить детеныша, то берут его обычно в зубы за загривок или за спину, реже малыш виснет на брюхе у матери. Кормят молоком недолго: от полутора до четырех месяцев (лори – больше года). Двухнедельный детеныш уже неплохо прыгает, месячный ест сам. Четырехмесячный – вполне взрослый.

На Мадагаскаре нет обезьян, копытных (кроме кистеухой свиньи, вымерших уже ныне бегемотов и одичавших быков), нет носорогов, слонов, хищников (кроме нескольких видов виверр), зайцеобразных, настоящих крыс и мышей, некоторых рептилий (например, агам и варанов), многих африканских птиц.

Зато есть свои местные, нигде больше не обитающие, как говорят, эндемики. Прежде всего (помимо хамелеонов, которых тут 35 видов!) это лемуры: две пятых всех мадагаскарских млекопитающих. Остальные, почти три пятых, – танреки. Золотые летучие мыши – один вид, представляющий особое семейство, тоже только мадагаскарские. Итого: пять эндемичных звериных семейств – три полуобезьян, одно танреков и одно золотых летучих мышей. Четыре эндемичных семейства птиц, два подсемейства лягушек, одно питонов и два рода игуан, которые, как известно, обитают только в Южной Америке, кроме еще одного рода на островах Фиджи.

Сходство с фауной отдаленных континентов демонстрируют не только эти огромные ящерицы, игуаны, но и лягушки, типичные для Индо-Малайской области, грызуны, родственные американским, танреки – «кузены» антильских щелезубов, и, наконец, сами лемуры, которые, кроме Африки, встречаются еще в весьма удаленных южноазиатских странах.

Как мог собраться на Мадагаскаре такой зоологический коктейль?

Самое вероятное объяснение: когда-то все эти далекие ныне острова и материки соединяла суша. Этот предполагаемый гигантский континент, 150 миллионов лет назад совмещавший в себе Африку с Мадагаскаром, Южную Америку, Австралию, Южную Азию и, возможно, Антарктиду, называют Гондваной или Гондванией. Он раскололся, образовав современные континенты и острова. Первой уплыла на юго-восток Австралия и по-видимому, Антарктида. Море стало наступать на ту область Гондваны, которая затоплена сейчас Индийским океаном. Но еще значительная часть континента соединяла Африку с Азией через острова Мадагаскар, Коморские, Амирантские, Мальдивские, Лаккадивские и прочие. Его называют часто Лемурией, так как, возможно, этот материк послужил центром развития лемуров. И по сей день наибольшее число их видов сохранилось на Мадагаскаре, этом «трепещущем сердце» погибшей Гондваны. С Африкой Мадагаскар был соединен очень давно и, по-видимому, еще раз в ледниковое время через цепь промежуточных островов (Коморских и других). Тогда, наверное, и перебрались на него бегемоты, позднее здесь вымершие, и кистеухие свиньи.

Все мадагаскарские полуобезьяны – из инфраотряда лемурообразных. Три семейства: настоящие лемуры (16 видов, из них 6 карликовых лемуров), индри (4 вида), руконожки (1 вид).

У всех настоящих лемуров пышные, длинные одноцветные хвосты. Лишь у катта хвост исчерчен поперечными чернобелыми кольцами. В роде настоящих лемуров еще пять видов, все живут на деревьях, а катта – на земле и вообще лесов и деревьев избегает, предпочтя им скалистые районы Южного Мадагаскара. Образ жизни его преимущественно дневной, как, впрочем, и у других представителей его рода, кроме лемура вари, который, кажется, также единственный из них, кто строит гнезда.

Хвост у катта – главный информационный орган: точно черно-белый полосатый флаг, задранный вверх, он приводит в возбуждение сотоварищей катта. Когда катта направляет свой «флаг» в их сторону, те мурлычут, мяукают удовлетворенно. Но обычно началу «собеседования» предшествует ароматизация хвоста. Подогнув его под себя и пропустив под брюхом между всеми четырьмя лапами, катта прижимает конец хвоста к внутренним сторонам правого и левого предплечья. Трет о железы, отмеченные роговыми шипами. Надушив хвост, поднимает его сначала над головой и, помахивая им, словно развевая по ветру приобретенную хвостом отдушку, попискивает, мурлычет, жалобно мяукает.

Затем следуют довольно загадочные манипуляции, смысл которых еще не совсем ясен.

Встав на задние лапки, катта выносит хвост вперед и, пригибая к нему то правую, то левую переднюю руку, опять натирает ими хвост. Подбирает с земли листья, кусочки коры и, прижав их к тем же железам, натирает резкими движениями. Потом трется о ветки железами предплечий, подмышек и анальными, которые у катта тоже есть.

Очевидно, так он маркирует границы своего ревира. Но натирание хвоста менее объяснимо. Если это «косметика», смазка шерсти, то почему только шерсти хвоста?

По земле катта шествует, элегантно изогнув над спиной свой шикарный хвост. Дикие бананы и фиги ест аккуратно, чтобы не запачкать шерстку. Взяв в лапки, сдирает зубами кожуру, а затем, запрокинув голову, чтобы сок тек прямо в рот и не пачкал мех, ест очищенный фрукт. Любит греться, «загорать» на солнце, усевшись на камень и раскинув широко в стороны четыре конечности и хвост. Прыжки зверька изящны и превосходны: на три метра вверх он скачет, как резиновый мяч, без труда.