Виктор Еремин - 100 великих литературных героев

Создатель комедии Денис Иванович Фонвизин (фон Визин) (1745–1792) происходил из семьи обрусевших остзейских дворян, перебравшихся в Россию еще при Иване Грозном. Отец его Иван Андреевич служил в ревизион-коллегии в Москве. Он был человеком строгим, искренне верующим, патриотом. В комедии «Недоросль» именно он стал прототипом Стародума.

Первоначально отец сам занимался воспитанием сына, обучал его Закону Божьему, русской грамматике и древнеславянскому языку. В 1755 г. Денис был отдан в только что открывшуюся гимназию при Московском университете, оттуда в 1760 г. его произвели в студенты философского факультета университета, где Фонвизин впервые начал переводить и публиковать произведения западноевропейских авторов. Согласно правилам, университетских гимназистов в обязательном порядке вывозили в Петербург для представления их куратору графу И.И. Шувалову. В столице юный Фонвизин впервые увидел театр и заболел им на всю жизнь.

Через год после зачисления в университет Денис Иванович был вынужден оставить учебу – он стал сержантом гвардии. Когда в 1762 г. Москву посетил императорский двор, Фонвизина определили переводчиком в коллегию иностранных дел, и он уехал в Петербург.

На следующий год молодого человека перевели на должность секретаря к кабинет-министру И.П. Елагину, ведавшему в то время разбором челобитных на высочайшее имя, а с 1766 г. в его же заведование поступили императорские театры. Фонвизин был доволен своей должностью, но вскоре у него начались конфликты с другим секретарем Елагина – драматургом В.И. Лукиным.

И в 1769 г. в результате очередного скандала с Лукиным Денис Иванович был вынужден перейти на должность личного секретаря к Н.И. Панину в Коллегию иностранных дел. По поручению графа Фонвизин разрабатывал проекты конституционных реформ в России. В частности, он предлагал отменить крепостное право, пресечь в стране фаворитизм, предоставить политические права всем сословиям. Когда в марте 1782 г. Панина по велению императрицы отстранили от дел, Фонвизин тоже ушел в отставку и впал в высочайшую немилость.

Но к этому времени он уже был знаменитым драматургом. Еще пребывая под началом Елагина, Денис Иванович написал в 1766–1769 гг. комедию «Бригадир», которая стала первой в истории пьесой на тему русского быта. Поставленная в 1770 г., комедия своей новизной и необычностью произвела на публику ошеломляющее впечатление.

Вершиной творчества Фонвизина стала комедия «Недоросль». Пьеса была написана в 1781 г. и представляла собой жесточайшую сатиру на провинциальные нравы современной Фонвизину России.

Критика нередко указывает на тот факт, что пьеса была создана через пять лет после Пугачевщины и что ее автор явно находился под впечатлением тех кровавых событий. Возможно, но цель Дениса Ивановича заключалась все-таки в том, чтобы драматургически обосновать его идеи о реформировании Российской государственности.

Центральной фигурой комедии, бесспорно, является Митрофанушка, любимое дитя семейства Простаковых-Скотининых, «матушкин сынок» – пятнадцатилетний обалдуй, случайно выразивший смысл своей жизни в знаменитых словах, особо полюбившихся публике:

– Не хочу учиться, хочу жениться! [209]

Недоросль уродился не каким-то исключением, он всего лишь утрированная копия своих родителей, которые, в свою очередь, стали утрированными копиями их родителей, и так тянется бесконечная цепочка самовоспроизведения духовных ничтожеств, усугубляющихся в своих потомках. И цепочке сей несть конца. И именно в этом оказался великий смысл пьесы, который она приобрела за двухсотлетний период независимого от создателя существования. Ничтожество порождает еще худшее ничтожество, исключения же из правила случайны и крайне редки.

Не надо думать, что Митрофанушка – сугубо отечественное явление. Это все тот же мировой герой, но всякий раз со своими национальными нюансами. Однако самое забавное в нем то, как в наших школах «митрофанушки» обличают Митрофанушку перед новой могучей порослью многочисленных «митрофанушек». Нельзя забывать, что в данном герое нашли отражение столь широкие обывательские слои, что его давно следует воспринимать как неизбежную данность и корректировать собственные воззрения на жизнь и человечество с обязательным учетом армии Митрофанов Простаковых. Тем и бесценен шедевр Дениса Ивановича.

Трудно найти в русской литературе более ничтожного и бессмысленного героя, чем Александр Андреевич Чацкий (в первой редакции пьесы – Чадский). Даже несимпатичные персонажи из творений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина или А.П. Чехова оказываются рядом с ним людьми более достойными или даже благородными.

Со школьной скамьи нам внушают, что это первый романтический герой русской литературы, человек очень положительный, противостоящий косной среде окружающего его мира. Но стоит только задать себе и апологетам Чацкого несколько сугубо житейских вопросов и о самом персонаже, и о его поведении в обществе (в котором с детства воспитывался), как все обаяние этой личности рассыпается в прах, а перед нами вырастает центральный вопрос пьесы: «А судьи кто?» Но обращен он прежде всего к самому Чацкому, который в пьесе пытается использовать эту закавыку в целях осуждения других.

Любопытно пронаблюдать историческую эволюцию образа Чацкого. Современники Грибоедова с восторгом приняли поэтическую сторону его сатиры, но саму пьесу – пренебрежительно, как искусно сработанную шалость. В.Г. Белинский в статье 1838 г. «“Горе от ума”. Комедия в 4-х действиях, в стихах. Сочинение А.С. Грибоедова» открыто, чуть ли не по явлениям продемонстрировал несостоятельность драматургии пьесы, и в особенности ее до последнего жеста выдуманного положительного героя. «Чацкий Грибоедова представляет собою… противоречие идеи с формою: он хочет исправить общество от его глупостей, и чем же? – своими собственными глупостями, рассуждая с глупцами и невеждами о “высоком и прекрасном”, читая проповеди и диспутации на балах и всякого ругая, как вырвавшийся из сумасшедшего дома. И его противоречие смешно, потому что оно – буря в стакане воды…» [210]А в конце статьи Белинский блестяще охарактеризовал интригу Чацкого: «Да если бы это были и не Фамусовы, не Загорецкие, не Хлестовы, а люди отлично умные и глубокие, и те приняли бы его за помешанного!»

Зато уже глубокоуважаемый критик А.А. Григорьев подчеркнул, что «Чацкий Грибоедова есть единственное истинно героическое лицо нашей литературы». [211]А со времен И.А. Гончарова и его бездоказательной, но восторженной статьи «Мильон терзаний» (1872) публика безоговорочно приветствовала в Чацком «нового и деятельного человека». Вершины восторга приходятся на советские годы. Но все ближе и ближе к концу XX столетия критики стали искать зацепки для оправдания Чацкого! Почему? Видимо, потому, что создатель его, будучи дилетантом в драматургии, пошел на поводу у моды и вопреки здравому смыслу именно Чацкого сделал главным положительным героем своей комедии. А еще потому, что направлена комедия была вовсе не против косности, глупости и карьеризма в высших слоях российского общества – это было всегда и останется навечно, с этим всегда боролись и даже сейчас делают вид, что борются. Лучше всего круг лиц, против кого была направлена комедия и против кого гремят пылкие речи Чацкого, обозначил поэт Д.Б. Кедрин в стихотворении «Грибоедов» (1936).