Виктор Еремин - 100 великих литературных героев

Со временем братья Жемчужниковы придумали биографию писателя. В IV книге журнала «Современник» за 1863 г. был опубликован некролог на смерть гения, из него мы и черпаем необходимые сведения.

Козьма Петрович Прутков родился 11 апреля 1803 г. и умер 13 января 1863 г.

Службу Прутков начал в гусарском полку, но в ночь с 10 на 11 апреля 1823 г. он лег спать после дружеской попойки и увидел во сне голого бригадного генерала с эполетами, по причине чего вышел в отставку и поступил на гражданскую службу в Пробирную Палатку. В честь знаменательного сновидения все свои произведения Прутков помечал только 11-м числом.

В Пробирной Палатке великий писатель прослужил всю жизнь и умер в должности ее управляющего, будучи действительным статским советником, кавалером ордена Св. Станислава 1-й степени.

Вплоть до 1850 г., когда Прутков познакомился с группой молодых людей, а именно с Алексеем Толстым и братьями Жемчужниковыми, он был весьма доволен своей службой в Пробирной Палатке и не помышлял о литературных трудах. Но братья уверили, что видят в Козьме Петровиче великий драматический талант. Прутков взялся за перо. Так появилась комедия «Фантазия».

За годы плодотворных трудов Козьма Петрович проявил себя как выдающийся стихотворец, баснописец, историк, философ, драматург и государственный реформатор. (Не правда ли, как схожи его таланты с «заслугами» бесконечного ряда назойливых лиц, не сходящих нынче с наших телевизионных экранов?)

Слава пришла к Козьме Пруткову в первый же год его публичной деятельности. И хотя он всегда скромно указывал на благородную помощь своих опекунов-создателей, от славы и почестей не отказывался и принимал их как должное. Более того, подобно многим великим людям, Прутков оставил потомкам свои великие «Плоды раздумья. Мысли и афоризмы», которые по сей день пользуются в народе неувядающим почитанием.

В советское время бедного Козьму Пруткова пытались представить этаким бюрократом и благонамеренным чиновником, возжелавшим стать гением русской литературы по выработанным официально одобренными литераторами шаблонам. На деле же образ Пруткова оказался куда сложнее и масштабнее.

Поразительно, но Козьма Прутков разом вобрал в себя практически все черты и свойства графоманов всех времен и народов. Разве что он был куда менее агрессивен и нагл, чем наши современники. Однако это и понятно – Прутков, по крайней мере, был образован, начитан и возрос не на телевизионно-фэнтезийно-детективном суррогате, а на мировой классической литературе и по мере сил пытался соответствовать ей хотя бы внешне. Иное дело, Бог умишка не дал.

Современный же Козьма может гордиться тем, что имеет обширнейшего, равного ему по уму читателя и зрителя, который с искренней заинтересованностью вникает в говоримые им с видом первооткрывателя прописные истины или того хуже – безграмотный бред поверхностного начетчика. Как говорится, свой свояка видит издалека.

И все-таки: ну кто может быть смешнее и подлее пигмея в литературе, мнящего себя Байроном? Козьма Прутков жив, пока жив дурак-графоман, а дурак-графоман бессмертен!

Илья Ильич Обломов по праву может быть назван самым непознанным литературным героем в мировой истории. Вдохновленный свыше, создатель его, Иван Александрович Гончаров, судя по отдельным высказываниям писателя, как в самом романе, так и по поводу главного героя, предполагал, что описал некий характерный преимущественно только для России типаж своего времени. На деле же в несколько утрированном виде он явил на свет вневременной всеохватывающий мировой образ жизни, осмысление которого и подлинная оценка которого лишь предстоят человечеству.

Должно быть, менее всех разобрался в Обломове знаменитый отечественный критик Н.А. Добролюбов, проанализировавший «Обломова» в изучаемой по школьной программе статье «Что такое обломовщина?», [273]в которой он рассматривал героя романа с позиций современных ему демократических воззрений на мироустройство, а потому безнадежно устаревших в наши дни. Что, впрочем, не мешает литературным критикам XXI в. упорно повторять непродуманные, а зачастую и ложные изречения некогда популярного публициста.

Каков же был жизненный опыт, как формировались характер и талант создателя романа «Обломов»?

Иван Александрович Гончаров родился 6 июля 1812 г. в Симбирске в зажиточной купеческой семье. Отец его умер, когда мальчику исполнилось три года, и дети, а их у Гончаровых было четверо, остались на попечении матери. Вдова уделяла большое внимание образованию своих чад, но в целом первые десять лет своей жизни Иван Александрович ярко описал в знаменитом «Сне Обломова» – это был мир беспечной, сонной, ленивой жизни обитателей богатой усадьбы.

Начальное образование будущий писатель получил в частных пансионах Симбирска и дома. Достаточно сказать, что в 12 лет Ванюша прекрасно знал творчество Г.Р. Державина, М.М. Хераскова и В.А. Озерова, прочитал исторические сочинения Ш.Л. Роллена, И.И. Голикова, о путешествиях Мунго Парка, С.П. Крашенинникова, П.С. Палласа и других.

Большую роль в судьбе Гончарова сыграл отставной моряк Николай Николаевич Трегубов. Небогатый помещик, он не захотел скучать в деревенском одиночестве и снял в городском доме Гончаровых флигель. Вскоре Николай Николаевич подружился с отцом будущего писателя, стал крестным его детей и прожил с семейством Гончаровых до самой смерти, почти пятьдесят лет.

Трегубов был человеком просвещенным, не жалел денег на выписку из столиц журналов, книг, брошюр. Романов и вообще беллетристики он не читал, предпочитал книги в основном исторического и политического содержания и газеты. Был Николай Николаевич знатоком в своей профессии. Гончаров вспоминал: «Особенно ясны и неоценимы были для меня его беседы о математической и физической географии, астрономии, вообще космогонии, потом навигации. Он познакомил меня с картой звездного неба, наглядно объяснял движение планет, вращение Земли, все то, чего не умели или не хотели сделать мои школьные наставники. Я увидел ясно, что они были дети перед ним в этих технических, преподанных мне, уроках. У него были некоторые морские инструменты, телескоп, секстант, хронометр. Между книгами у него оказались путешествия всех кругосветных плавателей, с Кука до последних времен… Я жадно поглощал его рассказы и зачитывался путешествиями.

– Ах, если бы ты сделал хоть четыре морские кампании – то-то порадовал меня, – говаривал он часто в заключение. Я задумывался в ответ на это: меня тогда уже тянуло к морю, или, по крайней мере, к воде…»

Отметим, что именно от Трегубова взял впоследствии писатель ряд черт характера Обломова.