Виктор Еремин - 100 великих литературных героев

Вторая пьеса о Фигаро была создана почти через десять лет после «Севильского цирюльника». За это время умер король Людовик XV и взошел на престол Людовик XVI (1774–1793). Бомарше, будучи приближенным ко двору, выполнял разнообразные королевские поручения деликатного свойства, благодаря чему (а также своей необычайной деловой хватке) нажил гигантское состояние.

Тогда же началась Война за независимость в Северной Америке (1775–1783), в результате которой в 1776 г. возникло новое государство – США. Бомарше одним из первых в Европе встал на сторону «американской революции». Будучи к этому времени одним из богатейших людей Франции, он кредитовал восставшие штаты на 3 млн золотых на приобретение оружия, а также добился от властей Франции и Испании тайных субсидий в 2 млн золотых на эти же цели. Отметим, что только в 1830 г. США вернули малую толику кредитованных Бомарше капиталов его потомкам.

В 1778 г. умер Вольтер, и Бомарше, по праву считая себя наследником философа, взялся за издание его первого полного собрания сочинений. Он печатал одновременно два издания: роскошное в 70 томах и более дешевое, в 92 томах, каждое тиражом в 15 тыс. экземпляров. Удалось продать только 4 тыс. комплектов, и Бомарше потерпел колоссальные финансовые убытки, но ни разу не пожалел об этом.

Вот в такой обстановке и создавалась комедия «Женитьба Фигаро». Она была закончена в 1778 г. и сразу же была представлена на суд Людовику XVI. Прослушав комедию, король сказал: «Нужно разрушить Бастилию, потому что иначе представление этой пьесы будет опасной непоследовательностью!» И запретил постановку, поскольку, в отличие от современной российской интеллигенции, сразу понял политический характер «Женитьбы…»

Согласно преданию, узнав о решении Людовика XVI, Бомарше воскликнул:

– Король против моей пьесы? Значит, она будет поставлена!

И начал ездить по парижским салонам с чтением своей «Женитьбы Фигаро». Находившиеся в вечной оппозиции к королевскому двору глупые аристократы-интеллектуалы пришли в восторг от смелости драматурга и буквально заставили бедного Людовика XVI согласиться на постановку этой пьесы. Последним высказался, видимо, историк Гальяр, заявивший королю:

– Пьеса чересчур весела для того, чтобы быть опасной. [162]

27 апреля 1784 г. зал «Комеди Франсез», набитый и аристократами, и беднотой, рукоплескал автору «Женитьбы Фигаро». Разряженные истеричные дамы и кавалеры вместе со своими будущими палачами рукоплескали тому, кто менее чем через десять лет будет волочить их на гильотину сотнями в день. «Старая монархия, – писал об этом дне А.С. Пушкин, – хохочет и рукоплещет. Старое общество созрело для великого разрушения…» [163]

Критика не раз отмечала, что истинным героем «Женитьбы Фигаро» является французский народ накануне революции, народ, восставший против сословного деления общества. Это подчеркивают и финальные слова пьесы, звучащие под занавес:

А в предреволюционные годы, когда заканчивался спектакль, из зала кричали: «Все пушками кончает он!»

Почему же столь остро и пафосно воспринимали французы XVIII в. и пьесу «Женитьба Фигаро», и ее главного героя? Чтобы понять это, необходимо уяснить тот непреложный факт, что в период нарастания социального катаклизма человек гораздо яснее и обостреннее, а возможно, и объективнее воспринимает любое общественное явление, чем закисший в скуке бытия обыватель благополучных времен. Именно поэтому так испугался пьесы Бомарше Людовик XVI, поэтому приняло его фарсовое произведение за революционный призыв рвущееся к власти третье сословие. И только благополучные аристократы не уловили в «Женитьбе Фигаро» грозный лязг гильотины на их шеях. Им было весело.

Когда говорят о всей трилогии Бомарше, то обычно указывают на трех разных Фигаро, не имеющих никакого отношения друг к другу. Вот с этим как раз очень трудно согласиться. В каждой пьесе Фигаро – это Бомарше разных периодов его жизни. А в конкретном рассмотрении мы можем говорить о том, как через собственную жизнь драматург отобразил процесс эволюции революции. Молодой задорный Фигаро «Севильского цирюльника» – человек, выявляющий зловещие пороки общества; зрелый многоопытный Фигаро «Женитьбы…» – борец против диких законов прошлого, первый гражданин на сцене мирового театра; стареющий и прозревший Фигаро в «Преступной матери» – человек, постигший бессмыслицу бунта и тщетность любых попыток преобразовать мир, ибо порок человеческого существа всемогущ и становится еще ужаснее в каждом новом обличии (быть может, по этой причине последняя пьеса трилогии разочаровала зрителей и очень редко ставится на сцене?). Таким образом, Фигаро един и естественен в своих устремлениях, страстях и пристрастиях человека эпохи великих потрясений.

«Есть люди, в которых живет Бог; есть люди, в которых живет дьявол; а есть люди, в которых живут только глисты». И хотя огромная часть человечества подпадает под третью категорию, мир сотворяют и разрушают представители первой и второй. Это в равной мере приложимо и к писателям, и к литературным героям.

Жюльен Сорель – особый в ряду последних. Именно он в союзе с Аглаей Епанчиной стал главной вехой в истории осмысления людьми своего социального бытия и предъявил нам неизбежную временность и исторически скорую гибель современного человеческого мироустройства, в котором живем мы с вами. Правда, различие между этими двумя героями существенное: Сорель – дитя революций, Аглая – родительница революции.

Два величайших события (вряд ли кто из здравомыслящих людей попытается опровергнуть это утверждение) в судьбах современного человечества коренным образом разрушили противоестественные, но исконные устои узаконенного людьми зла. Великая французская буржуазная революция (1789–1794) развалила дотоле святое в умах и казавшееся незыблемым сословное устройство общественного сосуществования, и знамением невозможности дальнейшего согласия с ним, сколько бы ни бились над этим власть имущие и обслуживающие их интеллектуалы, является Жюльен Сорель – неприметный безродный юноша, возжелавший независимо от своего социального происхождения занять в обществе достойное его место и отстаивавший свое право на это. Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 г. навечно уничтожила в головах людей ложь о святости и незыблемости еще одного кита современного мироустройства – частной собственности и права на наследование частной собственности как сословной привилегии, а знамением невозможности возврата к ней, какие бы ныне потуги к этому не предпринимались, стала Аглая Ивановна Епанчина, одной фразой выявившая (гораздо проще, четче и доказательнее Карла Маркса) всю бездонную глубину падения и бессовестность не имеющего никакого оправдания частного капитала в человеческом мире.