Николай Непомнящий - 100 великих тайн Востока

В результате Виткевич в чине портупей-прапорщика командируется в Оренбург и в 1834 г. благодаря своим талантам становится поручиком и личным адъютантом генерал-губернатора Оренбурга – Перовского!

Способности у него были изумительные: к тому времени Виткевич выучил уже 19 языков и почти дословно знал весь Коран! Перовский был любимцем Николая I и очень активным человеком. Это именно он в 1839 г. предпринял военный поход на Хиву. Но до этого он собирал сведения, и во многом с помощью своего адъютанта Виткевича.

В 1835 г. Ян Викторович отправляется в степь «вникнуть в положения и отношения… родов киргизских (т. е. казахов. – Н.Н .), действовать внушениями на уши и дух ордынцев, доставить возможно верные и подробные сведения по делам этим, проведать бохарцев, хивинцев и англичан. Обстоятельства принудили… проникнуть далее (степи) и побывать даже в самой Бохарии».

Побывать в Бухарии европейцу-христианину было невероятно сложно, хотя непосредственно перед Виткевичем это удалось англичанину Александру Бернсу, в 1831–1833 гг. прошедшему в маскировке восточного купца по маршруту Дели – Лахор – Пешавар – Кабул – Карши – Бухара – Чарджоу – Мерв – Мешхед – Исфахан – Шираз – Бендер – Бушир – Бомбей. Мало того что в Бухару христиане не допускались, но по дороге любой человек, двигавшийся с севера, попадал в руки хивинцев, которые не позволяли русским входить в какие-либо контакты с Бухарой и лишать их, таким образом, выгодной торговли.

Но Виткевичу удалось пройти. О пребывании его в Бухаре известно чудовищно мало. По одной из версий он открыто разгуливал по закрытому городу в своем офицерском мундире. По другой – он, как и Бернс, скрывался, но был опознан русским дезертиром, схвачен и готовился к смерти. Ему удалось бежать при помощи верного узбека Шапухата.

По возвращении в Оренбург Виткевича ждало новое поручение – ехать на подмогу к Симоничу, который в это время проигрывал большую партию на огромной территории Афганистана, готовой погрузиться в долгую войну.

К тому времени Симонич достиг больших успехов в своей собственной политике, по крайней мере впоследствии министр иностранных дел Нессельроде настаивал, что большинство действий «полномочного министра» были самодеятельностью. После заключения Туркманчайского мирного договора Грибоедовым и его страшной гибели в 1829 г. в Персии сменился государь. Вернее, Англия и Россия договорились друг с другом, и, когда умер старый шах, воинственный Фетх-Али, посадили на трон его внука Мухаммеда. Английский офицер возглавил персидскую армию и разбил двух других претендентов. Однако прибывший в 1835 г. из Лондона посол Джон Мак-Нил обнаружил, что новый шах находится под сильным влиянием Симонича. Говорили, что все дело в первом визире шаха: это был мистик, суфийский ходжа, родом из Еревана…

Как бы то ни было, в 1836 г. Симонич убедил шаха выступить в поход на одно из афганских княжеств.

Афганистан тогда был поделен между несколькими государями: Дост-Мухаммед из рода Баракзаев владел Кабулом, его двоюродные братья – Кандагаром, а Герат принадлежал представителю враждебного рода Камран-мирзе. Шах Шуджа, один из наследников кабульского трона, который захватил в 1826 г. Дост-Мухаммед, был принят англичанами и проживал в Лудхиане, ожидая своего часа.

Персы еще со времен великого завоевателя Надир-шаха рассматривали Герат как свою область. В 1836 г. новый шах направился с войском к Герату, но был вынужден вернуться, поскольку провизии на поход через пустыню было запасено недостаточно. Вообще, этот город считался самой сильной крепостью на Среднем Востоке. Кроме того, это был самый соблазнительный трофей – и для Персии, и для России. Расположенное в живописном оазисе, владея в достатке и водой, и плодородной землей, гератское княжество, кроме того, находилось на прямом пути в Индию – все караваны останавливались в Герате на отдых. Поэтому шах предпринял вторую попытку и к ноябрю 1837 г. все же вышел к Герату и осадил его.

Владыки двух других афганских княжеств не слишком встревожились: Камран-мирза был из враждебного им рода. К тому же у кабульского Дост-Мухаммеда возник свой план: он жаждал восстановления Афганистана, каким он был при Ахмед-шахе в конце XVIII в. Начать восстановление он думал с Пешевара, захваченного не так давно войсками пенджабских сикхов. Государство сикхов тогда было союзником англичан и одновременно последним независимым государством в Индии. Во главе совета сикхских вождей стоял Ранджит Сингх. Дост-Мухаммед обратился за помощью в своем предприятии к разным правительствам в Тегеран, Петербург и Калькутту.

Миссия Виткевича была связана именно с этой просьбой. Он сам и провожал посла Дост-Мухаммеда в Петербург.

Получив в столице инструкции от самого министра иностранных дел Нессельроде, Виткевич тайно прибыл в Тегеран. Настолько тайно, что об этом не узнал даже опытный английский резидент Мак-Нил. Инструкции от Нессельроде были весьма миролюбивыми: «примирить афганских владельцев, объяснить им, сколь полезно для них лично и для безопасности их владений состоять им в согласии и тесной связи… и пользоваться благосклонностью и покровительством Персии».

«Полномочный министр» России в Тегеране дал Виткевичу более конкретные поручения. В целом, проводя эту линию, Симонич метил гораздо дальше. Виткевич из Тегерана направился в Кандагар.

Однако пройти незамеченным англичанами ему не удалось. В ночь под Рождество 1837 г., находясь в дневном переходе от Герата, где была ставка нового персидского шаха, Виткевич столкнулся с другим агентом, лейтенантом Генри Роулинсоном, который был послан Мак-Нилом из Тегерана на свидание с шахом. Англичанин спешил и к тому времени покрыл 700 миль за 150 часов. Каково же было его удивление, когда на одном из перевалов он встретил казачий отряд, командир которого вел себя несколько странно. Во-первых, этот офицер не говорил ни на одном из европейских языков – на все попытки Роулинсона он только отрицательно качал головой. Даже персидский был ему неизвестен. И только туркменский, который сам англичанин знал едва-едва, оказался языком их общения. «Я знал туркменский достаточно для того, чтобы вести простую беседу, но не сумел ничего выведать. Очевидно, это и было нужно “моему другу”».

Виткевич – а это был он – заявил, что едет в ставку шаха вручить ему подарки от русского царя. Побеседовав с русскими и выкурив пару трубочек с казаками, Роулинсон помчался в ставку. Шах сообщил то, чего англичанин так боялся: да, о миссии русского офицера ему известно от Симонича, но он едет вручать подарки не шаху, а Дост-Мухаммеду в Кабул. Тут же Роулинсон встретил и самого Виткевича: на блестящем французском ему были высказаны извинения. «Опасно раскрывать свои истинные намерения человеку, случайно встреченному в Азии», – любезно объяснил Виткевич англичанину.