Александр Гера - Набат-2

— Солнце! Солнце! — ликовал он, воздев руки к небу, ощущая босыми ногами тепло земли.

Откуда ни возьмись появилась собака, запрыгала с лаем вокруг него, радуясь вместе с ним.

— Видишь, как оно? — погладил собаку Кронид. — Вернулось солнышко, теперь жить легче будет!

В ярком свете дня отчетливо проступали контуры предметов, видно было далеко и понятно глазу: с возвышения он обнаружил почти рядом озеро и маленький лесок возле и какое-то строение на берегу, а в другой стороне луговину с необычно яркой травой. Глаза упрямо поворачивались к озеру. Там была жизнь.

Наученный горьким опытом, к луговине он не пошел, а сразу устремился к воде. Там пища, там топливо и можно спокойно передохнуть перед броском через горы. Их очертания проступали теперь далеко на западе. Когда они направлялись на север, Пармен сказывал, что большая община старообрядцев и сторонников ведической веры обосновалась в Предуральс, их всегда примут там уважительно.

Оставались четыре галеты. Кронид с легким сердцем разделил нехитрый рацион надвое. Собака одним махом съела свою половину и вожделенно уставилась на оставшиеся две галеты.

— Вот ведь как, — засмеялся Кронид. — Это не по-мирски, надо бы и мне подкормить свою плоть, иначе кто же о пропитании будет заботиться? Уважай хозяина.

Собака от этих слов пристыжеино отвернулась. Дышала часто, высунув язык, лишь бы не поддаться соблазну.

— Держи, — кинул ей галету Кронид со вздохом. — И пора в путь. Засиделись, солнце высоко. Пошли, друг. — И собака ответила радостным лаем, припадая лапами к земле.

Животина в одиночестве, видно, настрадалась не меньше Кронида и была счастлива встрече с ним. Где ж обретаться ей, если не рядом с человеком? Называется другом, считается сторожем, спит на улице, питается объедками, а вот, поди ж ты, счастлива иметь хозяина. По-людски, за подобную дискредитацию морды бьют, так человек две свободные конечности для кнута и палки употребил, а у собаки все четыре лапы заняты служебными обязанностями, ответить нечем, она смирилась с перекосами в понятиях. Она преданно служит за объедки.

Собака была непонятной масти, крупная, но не злая, что-то от меланхоличного сенбернара и безотказной дворовой сучки. Морда умная и главное — безмерно счастлива от обретения хозяина.

Еще со склона Кронид приметил людское жилище. Вблизи оно оказалось наспех сколоченной хижиной, куда пошли самые неописуемые в стыковке строительные материалы от железнодорожных шпал, пропитанных креозотом, до древесных плит. Навесы вокруг из проржавевшей жести составляли двор, а под ними поленья, доски, сучковатый хворост.

— Посиди здесь, — велел собаке Кронид и ступил во двор. Собака послушно села, сразу вывалив язык.

— Стой! — услышал Кронид откуда-то из-под навеса. — Ни шагу! Стрелять буду!

— Зачем? — спросил Кронид, поворачивая голову на голос. — Я без оружия…

— Ничего, я с оружием!

Голос принадлежал женщине, небольшого роста и крепкой, в рыбацких бахилах, в огромном, до колен, водолазном свитере. В правой руке она сжимала «Калашников».

Кронид попятился на шаг из двора. Собака посмотрела на него участливо, видать, довелось сюда наведываться и быть изгнанной.

Женщина подошла с нацеленным прямо в живот Кронида автоматом. Недоверчивые глаза смотрели пристально. На вид ей было около сорока, а то и все пятьдесят — так уродуют женщину мужская одежда и работа.

— Выкладывай, что надо? Откуда двигаешь?

Голос был уверенный и властный. Кронид мало встречал женщин и не мог определить, какому типу людей принадлежит подобный голос, но видел он, что женщина говорит без робости, привыкла к нелегкой године и одиночеству, а уж дрова и навесы укладывала явно сама, без мужской помощи.

— Кронид я, путник. Вот, собака за мной увязалась, — смиренно ответил он, держа руки над головой.

— Вижу, что путник. А в рюкзаке что?

— Книги.

— Книги?

Она расхохоталась.

— Ты придурок, не иначе. Сейчас с динамитом шастают!

— Нет, я нормальный, — возразил Кронид. — Так вышло. А еду я в дороге нахожу.

— Вона… — уяснила она, разглядывая Кронида внимательнее, как вещь на продаже.

— Рыбу промышлять можешь?

— Конечно. Даже без снастей могу.

— А зверя?

— Нет. Нельзя это.

— Вона… — опять что-то про себя отметила тетенька. — Почему нельзя? Моралист, что ли? В такое время все можно.

— Никогда нельзя. Особенно теперь, — стоял на своем Кронид, не решаясь заглянуть ей в глаза, а она, наоборот, буквально выковыривала его взгляд. Автомат уже не целился в живот Крониду, а висел палкой, к неудовольствию пса, который следил за кончиком ствола. Видимо, опыт был: в России последнее время собачье дружеское мясо считалось деликатесом.

— Кушать хочешь? — спросила женщина.

— Хочу, тетенька.

— Я тебе не тетенька. Руки опусти. Я Клавдия Васильевна Махова, бывший депутат Государственной Думы. Понял?

— Да, — ответил Кронид, опустив руки. — А как же вы очутились в такой глуши? — не поверил своим ушам Кронид.

— А ты как со своими книжками? Можно подумать, здесь глушь, а вокруг «мерседесы». Да, была дспутатшсй. И умной была, и красивой… А года два как приемничек кручу, и ни одной станции, ни одного сигнала нет. Да и батарейки сели, некого кричать, — махнула она рукой. — Постой тута, — без многих слов распорядилась она и вошла в хижину.

— Вот какие дела, Друг, — посмотрел на собаку Кронид, а она подняла морду к нему и будто бы улыбнулась: ничего, хозяин, пока не прогнали и как будто поесть дадут. Глядишь, и мне корочка перепадет. Жизнь налаживается, хозяин…

Клавдия Васильевна появилась стремительно, как и вошла в хижину. Вышла без автомата. Руки были заняты сухарями и глиняным жбаном. Шла к нему размашисто.

— На-ка вот, подкрепись перед работой. Квас, сухари, чем богаты, тем и рады.

— Сухарики! — навернулись слезы на глаза Кронида, так близко оказался дед Пармен, любивший баловаться ржаными сухарями. Давно он не видел хлеба.

Видя такую искренность и почти детскую умильность гостя, она разрешила снисходительно:

— Ладно уж, заходи в дом. А ты охраняй, — собаке. — Дармоедов нет. Сейчас и тебе что-нибудь найдем.

Собака послушно уселась, переминая передними лапами. Видать, сообразила: мужчина и женщина — это стабильное питание.

— А ты где ее откопал? — спросила Клавдия Васильевна.

— Возле вас. На склоне познакомились.

— То-то я гляжу, интерьер знакомый! С год назад приблудилась, я ее кормлю, а тут вдруг обиделась — харчи вынесла несвежие — и ушла. Здорово, Найда.

— Это Друг, — учтиво поправил Кронид.

— Только дырочка вокруг, — возразила она. — Разве не видишь, сучка это. Пошли, Найда. Где место? Правильно, тут твое место, — взглядом проводила она собаку, которая покорно устремилась под навес, обнюхала угол и легла.