Александр Лавров - От Кибирова до Пушкина

Под № 34 в плане значится вышеупомянутое стихотворение Сологуба, опубликованное посмертно; при его жизни оно воспроизводилось лишь в авторском рукописном сборнике «Чары слова» (1921), составленном из девяти стихотворений на тему о поэтическом искусстве, образующих цикл [941]. Помимо открывавшего сборник «Канона бесстрастия» («Поэт, ты должен быть бесстрастным…»), в него вошло стихотворение «Я испытал превратности судеб…» (1919), завершающее цикл; оба относятся к итоговым произведениям, в которых Сологуб изложил свой взгляд на поэтическое творчество.

Полный корпус текстов, реконструируемый по «Содержанию» антологии, позволяет оценить неординарность и своего рода уникальность сологубовского замысла — как первую попытку составить книгу поэтических деклараций, манифестов, завещаний и посланий русских стихотворцев XVIII–XX веков. Собрать том исключительно из таких произведений ему, однако, не удалось; тематика сборника была расширена. Основная идея антологии может быть описана как «мир поэзии в образах поэзии» (возможно, по аналогии с известной составителю антологией Е. Боричевского «Мир искусства в образах поэзии», 1922, — этим предположением я обязана Р. Д. Тименчику).

Каждый автор представлен в «Содержании» одним стихотворением, между тем у многих поэтов стихотворений на заданную тему (программную для русского поэтического дискурса) было несколько, во всяком случае — не одно. Вполне очевидно, что, выбирая тексты, вступая в диалог с предшественниками и современниками в области ключевой для поэзии проблематики, составитель руководствовался субъективными пристрастиями, репродуцируя собственный конструкт русской лирики в избранном ракурсе: поэзия, размышляющая о себе (самосознающая).

Публикация антологии и обстоятельный анализ этого богатого подтекстами и перекличками метапоэтического текста — задача будущего. В настоящей статье мы ограничимся лишь отдельными предварительными замечаниями.

Прежде всего следует заметить, что к составлению поэтической антологии Сологуб подошел не как автодидакт, а как опытный мастер, филолог-профессионал. По верному наблюдению Л. Лосева, «все наши подлинные поэты были в той или иной степени филологами, литературоведами, лингвистами, критиками» [942]. Думается, что имя Сологуба с полным основанием можно поставить в далеко не полный ряд упомянутых им подлинных поэтов-филологов (Пушкин, Блок, Белый, Мандельштам и Ахматова, Цветаева и Бродский) [943].

Замысел поэтической антологии возник у Сологуба в 1920-е годы не случайно. В это время, лишенный возможности печататься (его последние сборники вышли в 1922–1923), он интенсивно работал над упорядочением своего творческого наследия — составлением «Материалов к полному собранию стихотворений» (1877–1927). Все поэтические тексты (около 4000) подлежали перепечатке с автографов, с фиксацией полного корпуса редакций и вариантов, и дальнейшей систематизации. Сологуб сопроводил «Материалы…» детальным справочным аппаратом, над которым систематически трудился многие годы — авторской библиографией к напечатанным и ненапечатанным стихотворениям, с подробными указаниями всех дат переработки текстов (несколько тысяч карточек).

Работу над «Материалами…» он продолжал до последних дней. Этот беспримерный подвижнический труд во славу поэзии, прерванный предсмертной болезнью, помешавшей его завершить, не имеет аналога в отечественной культуре, являясь образцом поистине жреческого отношения поэта к данному ему свыше дару.

Проект антологии, зародившийся у Сологуба в пору подведения итогов пятидесятилетнего творческого пути, отчасти был следствием обостренной рефлексии по поводу предписанного ему места на русском Парнасе. Гибель А. Блока, как казалось тогда, раз и навсегда определила «табели о рангах» для всех современных поэтов. Сологуб был не согласен с установившейся иерархией и, очевидно, был готов и пытался ее оспорить.

Сложившаяся еще в конце 1900-х годов в символизме и в русской поэзии той поры в целом дихотомия «Сологуб — Блок» была поводом рефлексии не только для Сологуба, ревниво относившегося к славе Блока, но и для современников (тема, заслуживающая специального исследования). Для многих Сологуб являлся поэтической фигурой, равновеликой Блоку, а для иных — его превосходящей. Поэт Марк Лещинский [944], например, писал Сологубу 8 марта 1922 года:

Дорогой Учитель! Решился, наконец, обратиться к Вам. На нашей обнищалой земле, остались только Вы, был еще Блок, но его нет. Единственный, кто мне может сказать что-нибудь, это только Вы. Я жду от Вас, Учитель, какого-нибудь указания, какого-нибудь знака. <���…> Я потерял способность оценивать то, что делаю. Быть может, в молодости Вас тоже кто-нибудь поддержал советом и вниманием, не откажите и мне [945].

Небезынтересно в этой связи рассмотреть антологию «Восемьдесят восемь современных стихотворений, избранных З. Н. Гиппиус». В книге собраны произведения 26 поэтов; среди авторов наравне с маститыми — начинающие, пестуемые Гиппиус: Вл. Злобин (помогал составлять антологию), Г. Маслов, Д. Майзельс, Н. Ястребов и др.

Полагаясь на критерий отбора текстов, декларируемый в предисловии («Выбором стихов для сборника не руководили ни авторское имя, ни характерность для поэта того или другого стихотворения. Каждое судилось отдельно, в меру его самостоятельной жизни, его близости к полноте, — к поэзии» [946]), свои приоритеты Гиппиус расставила следующим образом:

Как явствует из приведенного перечня, преимущество было отдано Сологубу (вероятно, неслучайно книга открывается его стихотворением — «Иди в толпу с приветливою речью…»), Блоку и Андрею Белому; их творчество более всех других отвечало представлению Гиппиус об истинной поэзии, при этом первому (с перевесом в одно стихотворение) и второму предназначалось абсолютное первенство.

Составляя антологию (уже после 1921 года — без Блока), Сологуб предложил свою картину русской поэзии, в которой сообразно с самооценкой обозначил status quo. Он начал с державинского «Памятника», отдав дань всем значительным поэтам прошлого: представил классиков (отнюдь не всех хрестоматийными или ожидаемыми текстами) и предшественников, вплоть до «Мира поэта» К. Фофанова.