Г. Алексеев - Александр I Его личность, правленіе и интимная жизнь

\

Адамъ Чарторійскій, котораго приставила къ нему мать. Князь Адамъ Чарторійскій позже уже вспоминалъ эти беседы съ великимъ княземъ, отъ которыхъ онъ быль въ большомъ восторге. Александръ, ветретивъ въ окружающемъ обществе единственнаго человека, передъ которымъ онъ могь открыться, кажется старался вынести изъ души все, что тамъ лежало; онъ открыто признавался, что ненавидитъ деспотизмъ, въ какихъ бы формахъ онъ не проявлялся и следилъ съ живымъ участіемъ за ходомъ французской революціи, за рожденіемъ французской республики и желалъ ей всякаго успеха; онъ высказывалъ также, что считалъ наследственную власть нелепымъ учрежденіемъ, что выборъ лица, носителя верховной власти, долженъ принадлежать не рожденію, а голосу націи, которая всегда выберетъ лучшаго управителя.

Съ этимъ идеаломъ онъ вступилъ на престолъ тутъ впервые онъ вероятно долженъ былъ встретиться съ русской действительностыо; прежде онъ зналъ либо салонъ, либо казарму. Такимъ образомъ онъ долженъ былъ почувствовать страшную пропасть между его привычными любимыми идеями и между столь же привычными, хотя и нелюбимыми фактами русской жизни. Отсюда изъ такого воспитанія онъ вынесъ свой главный недостатокъ: отсутствіе чутья действительности, практическая глазомера; это чутье и глазомеръ не даются даромъ. Александръ зналъ факты,

но искусственные, пробовалъ грязь, но деланную ; онъ зналъ грязь салона, грязь казармы, но не знакомъ былъ съ той житейской грязью, на которую обрекъ человека самъ Создатель, сказавъ: ,,въ поте лица добывай хлебъ свой“. Онъ не вынесъ ни привычки, ни любви къ процессу труда; отсюда идиллическій взглядъ на ходъ людскихъ делъ; онъ вступилъ на престолъ съ истиннымъ желанія добра всемъ людямъ и онъ былъ уверенъ, что достаточно пожелать добра, чтобы осчастливить людей, что благоденствіе водворится среди людей какъ то вдругъ и притомъ не будетъ сопровождаться ни напряженіемъ, ни стесненіемъ для личной власти Александра; свобода какъ то водворится безъ всякой потери для власти, власть какъ бы устоить безъ всякой потери для свободы; однимъ словомъ то была политическая идиллія. Практическій человекъ никогда не задаетъ жизни широкихъ задачъ, зная, что не въ силахъ разрешить ихъ, но онъ никогда не пугается передъ препятствіями, какія ставитъ жизнь. У Александра не было знанія ни того, ни другого; онъ вступилъ въ правительственную деятельность съ слишкомъ широкими мечтами, но при встрече съ первыми препятствіями пугался, думалъ, что ошибался, онъ не зналъ ни степени опасности враговъ, ни степени силы препятствій; его первыя попытки обыкновенно охлаждались; неудачи вызывали въ Александре досаду, но досаду не на себя, а на

жизнь и на людей. Нерешительность, происходившая отъ испуга передъ препятствіями, сопровождалась уныніемъ, наклонностью опускать руки, легкой утомляемостью, еще прежде труда, онъ уже пугался затрудненій, смотрелъ уже на конецъ, а если конецъ не былъ близокъ, готовь былъ. чувствовать себя утомленнымъ. Это обычное свойство незнакомыхъ съ жизнью людей.

Изобиліе чувства и воображеніе при недостаточ номъ развитіи воли — все это соединилось въ настроеніе, въ какое попалъ Александръ съ 1815 года, и которое около того же времени получило названіе разочарованія; проще говоря, это нравственное уныніе. Благодаря тому Александръ охладелъ къ задачамъ внутренней политики; русская жизнь, которой онъ не зналъ стала казаться ему неподготовленной ; съ 1815 г.: стала даже обнаруживаться чрезвычайно раздражительное, даже скептическое отиошеніе ко всему русскому. Какъ скоро онъ сталъ въ такое отношеніе ко всему родному, его идеи должны былы переселиться въ Польшу и даже дальше заграницу. Во вторую половину царствованія Александръ жилъ умомъ и сердцемъ по ту сторону Вислы. По какъ скоро эти идеалы переселились на другую почву, можетъ быть ему более родственную по происхождение, они должны были измениться. Первая молодость прошла, силы были утомлены, юношескій порывъ охлажденъ, фран-

цузское свободомысліе стихло, сменившись религіознымъ настроеніемъ, но особаго также романическаго свойства, безъ той суровой догматики и дисциплины, какую даетъ церковь. Такимъ образомъ, прежняя русско-политическая идиллія превратилась въ мирнорелигіозную ; эта то идиллія и выразилась на факте священнаго союза, въ попытке построить въ борьбе европейскихъ силъ международную политику на заповеди Евангелія, на правилахъ морали, на техъ правилахъ, одно изъ которыхъ гласитъ: ,,если кто ударитъ тебя по щеке, подставь ему другую“. Легко понять, что было бы, если бы это правило было проведено въ жизнь государства.

Таковъ былъ ходъ идей и чувствъ въ Александре ; эти идеи и чувства сказали решительное действіе на его политику. Александръ былъ прекрасный цветокъ, но тепличный, не успевшій акклиматизироваться, онъ роскошно цвелъ при хорошей погоде, наполняя окружающую среду благоуханіемъ, но когда подула буря, настало столь обычное русское ненастье; этотъ цветокъ завяль и опустился. Эта исторія внутренней, нравственной жизни повторилась и въ политической деятельности Александра, къ каковой мы теперь переходимъ.

Безумнымъ восторгомъ было втречено вступленіе на престолъ Александра со стороны петербургскаго общества, которое объясняется нездоровымъ состоя-

ніемъ его въ предшествовавшее царствованіе. Восторгъ этотъ по донесеніямъ тогдашнихъ иностранныхъ пословъ въ Петербурге выражался отчасти въ очень комичныхъ формахъ. На улицахъ столицы появлялись запрещенные костюми, высокіе сапоги съ отворотами, упряжь, экипажи и т. д. Зубовъ на другой вечеръ по смерти императора Павла устроилъ въ своемъ доме попойку, на которую явился во всемъ запрещенномъ, во фраке, въ жилете изъ трехцветной матеріи и т. п. и началъ метать банкъ, недавно запрещенный. Понятно, какое впечатленіе долженъ былъ произвести новый императоръ на столь взволнованное общество; это было нечто еще не виданное въ Россіи. Молодой государь, которому только что пошелъ 24-ый годъ, являлся на улицахъ столицы безъ свиты, не носилъ никакихъ украшеній, даже часовъ, при встрече съ подданными довольствовался только поклонами, жилъ очень скромно, впередъ назначая себе известную сумму денегъ, и если расходовалъ ее, жилъ въ долгъ. Съ первыхъ минутъ царствованія онъ спешилъ резко заявить свою программу, направленіе деятельности; на это направленіе указывалъ уже манифестъ 12 го марта о вступленіи на престолъ. Въ манифесте было заявлено, что новый императоръ будетъ управлять ,,Богомъ порученнымъ престоломъ и народомъ по законамъ и по сердцу своей великой бабки“; а имя Екатерины еще оставалось символомъ либеральныхъ и гуманныхъ идей. Это направленіе заявлено было целымъ потокомъ новыхъ указовъ, полившимся съ первыхъ дней новаго царствованія. Все эти указы были направлены въ одну сторону, все они торопливо заметали следы, оставленные прошедшимъ царствованіемъ, каждый изъ нихъ отменяетъ какое нибудь стесненіе, заглаживаетъ память о какомъ нибудь насиліи. Трудно даже перечислить рядъ этихъ указовъ изданныхъ въ первые 3 — 4 месяца царствованія; приведемъ главные изъ нихъ, чтобы показать характеръ новаго правительства. Возстановлена была жалованная грамота городамъ и дворянамъ; возвращены права военнымъ и гражданскимъ чиновникамъ, лишившимся ихъ по приговору военнаго суда или по указу въ минувшее царствованіе; такихъ чиновниковъ, оставленныхъ съ лишеніемъ правъ, безъ возможности воротиться на службу, было свыше десяти тысячъ; разрешенъ былъ свободный выездъ русскихъ людей въ чужіе края, какъ и въездъ иностранцевъ въ Россію; открыты частныя типографіи, разрешенъ свободный вывозъ русскихъ произведеній заграницу. Тайная Экспедиція, т. е. тайная полиція, учрежденная Екатериной была закрыта, наконецъ, строжайше запрещена пытка, которая несмотря на запрещеніе ее въ прошедшее царствованіе, еще практиковалась въ тогдашнихъ русскихъ судахъ; мелочныя стесненія, касавшіяся частныхъ отношеніи домашняго быта пали сами