Александр Чанцев - Литература 2.0

Действие книги происходит в 2002–2006 годах и вращается вокруг некоего таинственного меморандума, якобы подписанного перед уходом Б. Ельцина (в романе — Уралова) с поста президента и регламентирующего действия его преемника. Подписанный бывшим и нынешним президентами, олигархами (Б. Березовский скрывается в книге под еще более прозрачным псевдонимом — Эленский, — отсылающим к имени главного героя фильма П. Лунгина «Олигарх» Платона Еленина [406]) и ведущими политиками, общим числом 15 человек, секретный меморандум имеет и приложение, о котором знают уже лишь пять человек, — это приложение фиксирует согласие Путина (в романе — просто «Президента») уйти из власти после двух сроков и уступить место дочери Уралова или другому ставленнику семьи первого президента. Бывшие «подписанты», озабоченные политикой президента и опасающиеся, что он может остаться у власти и после окончания второго срока, хотят придать огласке текст меморандума, тем самым вызвав в обществе скандал, и помешать проведению референдума о третьем сроке. Поиск экземпляров меморандума, противодействие этому спецслужб и прочие политические интриги и составляют сюжет книги.

В целом для книги характерен такой же глубоко пессимистический исторический взгляд и такой же негативный образ нынешней России, что и для остальных сочинений из нашей подборки. В регионах и в центре процветает коррупция, происходят заказные убийства, мелкие и крупные правители проматывают деньги, физически не могут должным образом управлять страной («…кто у нас в стране адекватен?! И может ли кто-то здесь вообще быть адекватным?») и т. п. Авторские инвективы имеют настолько общий и риторический характер, что с успехом могут оказаться взятыми как из левой, так и из правой публицистики (насколько то и другое существует в нынешней России). Они не отличаются оригинальностью и ценны прежде всего как констатация социальных страхов, артикулированных в такой же стилистике слухов, что и в романе Быкова «Эвакуатор»: все приличные люди Петербурга якобы «в блокаду померли», из России «все» эмигрируют, произвол спецслужб несравним даже со «сталинскими временами», последовательно «попираются почти все демократические принципы» (список попираемого растягивается аж на две страницы), в духе того же «Эвакуатора» в стране происходит «трагедия за трагедией»… В соответствии с газетной риторикой состояние сегодняшней России уподобляется состоянию смертельно больного человека: «…все ее (власти. — А.Ч .) дряхлеющие сосуды жизнеобеспечения наглухо закупорены пробками больших и маленьких проблем, которые уже никогда ни при каких обстоятельствах не выскочат наружу. Тогда и наступит коллапс. Как наступает он у безнадежно больного человека, агонизирующего от беспомощности врача в безнадежно агонизирующем от своей беспомощности госпитале в безнадежно агонизирующем от своей беспомощности городе в безнадежно агонизирующем от своей беспомощности государстве». Олигарх Духон суммирует ситуацию: «Страна в глубокой жопе». Эти инвективы настолько банальны, что не являются новостью еще с чаадаевских времен: «…духовное начало, неизменно подчиненное светскому, никогда не утвердилось на вершине общества; исторический закон, традиция, никогда не получал у нас исключительного господства; жизнь никогда не устраивалась у нас неизменным образом; наконец, нравственной иерархии у нас никогда не было и следа» [407].

На фоне этих ламентаций в виде общих мест из газетной публицистики времен перестройки присутствуют в книге и намеки на более значимые тенденции. Так, есть в романе намек на все ту же, возникающую в самых разных современных романах тему исчезновения страны и тотальной пустоты. На возмущение одного из персонажей: «…но чтобы нормальные люди, а таких немало в стране, оказались полностью дезориентированными?!» — его собеседник отвечает, что и он «сам находится как в вакууме». Происходит «откат страны в прошлое», реализованный в полной мере в романе Сорокина. «Единственное, что требуется для триумфа зла <���…> — чтобы вменяемые люди, такие, как мы с вами, например, ничего не делали. И очень прошу, на досуге подумайте, много ли их рядом с Президентом», — говорит один из персонажей.

Роман Смоленского и Краснянского заметно отличается от большинства проанализированных выше сочинений тем, что образ президента России в нем — вполне положительный. При том, что, по мнению большинства персонажей, именно он виноват в нарушении демократических свобод и во всех прочих вышеперечисленных бедах страны. Поэтому-то главные герои и затевают свою интригу с целью не допустить избрания президента на третий срок; вопрос же о том, а чего, собственно, хочет сам президент, в романе Смоленского и Краснянского вообще не обсуждается. Развивается все тот же старинный, известный самое позднее с 1915 года («хороший Николай Второй — плохой Распутин») миф о «плохих советчиках»: «Бедный Президент, если у него такая наглая свита и такие тупые губернаторы». Президенту, как в книге Доренко, инкриминируется лишь некоторая пассивность. «Куда делись напор, жесткость, характер — то, что поначалу так нравилось россиянам?» — размышляет во время разговора с президентом его подчиненный. Это недоумение, заметим на полях, выглядит очень странно: большинство критиков В. В. Путина упрекают его в «завинчивании гаек» и «возвращении страны в Советский Союз», то есть в активной политике, никак не совместимой с личной апатичностью.

Показанный в личной жизни любящим и заботливым отцом (в отличие от «2008» Доренко, где Путин предстает мужем-тираном), президент и с дочерями (одна из них по не совсем понятной из романа причине похищает текст меморандума) общается почти робко: «„…прости“, — обескураженно пробормотал отец». Растерянный президент становится потенциальной жертвой интриги могущественных «подписантов», и даже защищающие его спецслужбы действуют на свой страх и риск, не информируя шефа о своих действиях. В 28-й главе президент сидит в явно слишком большом для него кресле, «в котором даже такой гигант, как борец Карелин, стал б незаметным». Эта деталь подчеркивает миниатюрность образа президента, тяготеющего к полному исчезновению, что вполне характерно для правителя страны, в которой даже представители властной и экономической элиты «находятся в вакууме»…

Подробный анализ крайне полемичной, объемной и амбициозной «поэмы» Д. Быкова «ЖД» (из нескольких авторских расшифровок названия, в том числе и «Живаго-доктор», автор предпочитает «Живые души»), синтезирующей, по признанию Быкова, все идеи его творчества [408]и объединяющей в своей стилистике черты «магического реализма», «лейтенантской» военной прозы, а больше всего — публицистического памфлета, не имеет прямого отношения к теме этой статьи [409], поэтому я хотел бы лишь проследить, как реализуются в сюжете романа интересующие нас мотивы.