Михаил Безродный - Россия и Запад

…Репетиции «Свадьбы Кречинского» ведет любезно принявший на себя сотрудничество со мной А. Н. Лаврентьев. Разработка мизансцен с артистами принадлежит всецело ему, разработка макета сделана мною, причем, вырабатывая план, мы исходили из замечательной игры В. Н. Давыдова в роли Расплюева. Вообще основной стиль постановки подсказан трактовкой исполнителей Расплюева и Тарелкина, т. е. Давыдова и Аполлонского, которые ведут свои роли в том гротесковом ключе, столь подходящем для произведений Сухово-Кобылина [965].

Сказано коротко, но ясно: Мейерхольд отказывается ставить трилогию как ряд бытовых картин минувшей эпохи, ищет к ней новый сценический ключ.

Впрочем, в «Свадьбе Кречинского», как позже и в «Деле», критики не усмотрели никакого особенного новаторства. Критический спор вспыхнул только вокруг ее главного героя: не слишком ли молод для этой роли артист Юрий Юрьев?

Н. А. Россовский, напомнив, что «знакомая старушка „Свадьба Кречинского“ вновь появилась на сцене в 251-й раз», не принял Кречинского-Юрьева:

Он вышел не сорокалетним мужчиной, а скорее молодым человеком <���…> г. Юрьев только плохой копировщик хороших образцов [966].

Еще более резкой была рецензия журналиста А. В. Голдобина, появившаяся под псевдонимом «Даль»:

Г. Юрьев, изображавший в отчетный вечер Кречинского, ни новизной, ни цельностью художественного воплощения не «согрешил». С добросовестностью внимательного ученика, он повторял те эффекты и те позы, которые стали «казенными» для роли авантюриста прежних дней <���…> Таким образом, «Свадьба» была без… Кречинского. Зато она была с Расплюевым, с прекрасным, неподражаемо-правдивым и простым Расплюевым, воплощенным едва ли не в тысячный раз маститым Давыдовым [967].

Критик И. Я. Рабинович уверен, что комедию надо было играть «в духе французской комедии — искрометно, весело, считаясь с той молниеносной быстротой, с которой все в пьесе совершается». И. Я. Рабинович упрекает Юрьева за «серьезный тон» во втором акте: «в его голосе зазвучали драматические — в юрьевской манере — нотки, — и переход к веселости не вышел» [968].

А критик и историк театра Н. Н. Долгов одобрил новую трактовку главного героя «Свадьбы Кречинского»:

В исполнении г. Юрьева нам очень понравилось то, что это был более молодой Кречинский. Прежде исполнители той же роли в Александринском театре выглядели неизмеримо старше, между тем, Кречинскому нет еще сорока лет [969].

Рецензия критика Эдуарда Старка (он назвал «эту постановку одной из самых слабых работ прославленного мастера» и объявил «Свадьбу…» «Похоронами Кречинского») дает некое представление о том, почему пресса не могла принять спектакль Мейерхольда. Режиссер, по мнению критика, «жестоко затянул темпы» действия комедии:

В особенности 1-й акт вышел таким скучным и нудным, таким линялым по краскам, что невольно приходилось спрашивать себя: да полно — точно ли перед нами «Свадьба Кречинского»? Может быть, это играют какую-нибудь из современных пьес настроения?

Итак, на сцене вместо привычной веселенькой кутерьмы разыгрывается нечто более серьезное и драматическое. Старк хвалит «замечательное мастерство, проникнутое удивительной свежестью и жизненностью», В. Н. Давыдова-Расплюева; подробно говорит о рисунке роли Юрьева-Кречинского:

Внешность — превосходная. Манера себя держать, исполненная барственного достоинства, — совершенно правильные <���…>Вообще роль сыграна с большой живостью, разнообразием тона и жеста [970].

Рецензент «Нового Времени», отмечая «скучную размеренность срепетовки», полагает, что

для театралов спектакль был интересен тем, что в главной роли впервые выступил г. Юрьев. С внешней стороны фигура Кречинского ему бесспорно удалась: вышел действительно обаятельный светский человек, с красивыми манерами, с вкрадчиво-чарующим голосом. Удались ему и те сцены, когда приходится обманывать и завоевывать доверие. Зато в более искренних местах роли, например, во втором действии, когда он один, или в сценах с Расплюевым — исполнение казалось каким-то искусственно-драматическим и деланным [971].

В журнале «Театр и Искусство» Кречинский назван в числе «наиболее видных ролей, сыгранных Ю. М. Юрьевым» [972].

К дискуссии о Кречинском подключился и сам актер.

— Я знал на что иду и был подготовлен к отрицательным отзывам в печати, — сказал нам Ю. М. — Роль Кречинского — это такая роль, где публика не может отрешиться от прежних исполнителей. Может быть я скверно играл — не мне судить об этом, но упрек, относительно того, что я был чересчур молодым, я считаю неосновательным.

<���…> Взгляд на Кречинского как на старика основан на том, что обычно эту роль играли старые актеры [973].

После рецензий появляется серьезная статья о значении двух главных героев «Свадьбы Кречинского» для русского театра, для русской общественной жизни: «Кречинский и Расплюев (К постановке трилогии Сухово-Кобылина на Александринской сцене)». Н. Н. Долгов убедительно опровергает ходовое мнение, будто «пьеса банальная по содержанию и не представляет каких-либо первостепенных достоинств ни по художественности, ни по идее»; потому, мол, что ее герои — шулера и уголовники.

Н. Н. Долгов говорит об общественной значимости тех пороков, которые олицетворяют главные герои комедии. По его мнению,

сила автора «Свадьбы Кречинского» в его полнейшей объективности. Сухово-Кобылин глубоко изучил преступный мир, и вот он говорит с полнейшим беспристрастием созерцателя: в этом мире есть поразительно талантливые люди. Его Кречинский не только ослепительно хорош, он прежде всего талантлив. <���…>

Мораль пьесы, если уж непременно надо искать ее, в том, что нельзя так устраивать жизнь, что люди сильной воли и могущих <���так!> страстей находят выход своей энергии прежде всего в преступности. Из нашей размеренно-чинной жизни выкинуто все, на чем лежит печать страстности. Но этот инстинкт не умирает. И вот появляется суррогат былой красоты приключений — карточный стол, за которым в один вечер переживают и муки отчаяния, и надежды, и радость победы. У нас изгнан романтизм, но через Кречинского его искорка в полной обыденщине театра и стала любимым огоньком и для зрителей, и для актеров [974].

Разумеется, по меньшей мере странно было бы сводить весь смысл «Свадьбы Кречинского» к похождениям двух картежных шулеров, а в Кречинском видеть лишь охотника за богатым приданым. Деньги для Михаила Васильевича — не цель, а средство, главное же для него — упоительный азарт игры, он как бы и раб ее, и романтик.

Говоря о Расплюеве, Н. Н. Долгов рассматривает старую дилемму, «смешон или жалок этот человек. Большинство исполнителей склонялось к комической трактовке, но кое-кто с горячим убеждением говорил о жалости». Сухово-Кобылин никогда не понимал и не принимал характерную для русской литературы слезоточивую мелодию о маленьком человеке: какие злые силы бушуют в расплюевской душе, мы увидим в «Смерти Тарелкина» (и об этом напоминает критик), когда забитый и прибитый Расплюев «наденет форму квартального надзирателя и будет кричать в порыве служебного рвения: „Перехватать всю Россию!“»