Наум Халемский - Форварды покидают поле

Санька отмахивается от наших поздравлений и, гордый, бежит к центру. Я заметил — в жизни радости и огорчения чаще всего приходят неожиданно.

Я и сам очень возбужден. Вероятно, поэтому не могу разыскать Зину среди зрителей.

Команду «Гром» точно подменили. Куда девалась вся ее энергия, чувство локтя, стремительность! «Гром» явно поменялся ролями с «Молнией». Все тот же Гуттаперчевый Человек из цирка уверял Саню, будто в жизни все успехи начинаются с побед над самим собой. Чистейшая правда! Надо было преодолеть в себе упадок духа, робость и скованность. Нет, в этом преображении людей и впрямь есть что-то таинственное. Меня словно подняло штормовой волной и понесло вперед. И волна эта сметает все па своем пути, сокрушает крепости, ранее казавшиеся неприступными. Гаврик Цупко, оттянув на себя двух нападающих «Грома», снова передал мяч Сане. В борьбе с хавбеками левый край вышел победителем и почти с угловой отметки сильно пробил вдоль ворот. Подоспевший Точильщик головой едва прикасается к мячу и придает ему необходимое направление. Теперь никто не сомневается: продлит судья матч — и «Молния» победит. Но время истекло.

Никогда еще болельщики не встречали нас так восторженно. Во-первых, ничья с «Громом» уже сама по себе является для нас успехом, во-вторых, под занавес забить два гола и уйти от верного поражения удается далеко не каждой команде.

С трибун аплодируют и кричат, скандируют и свистят. Иду словно в тумане, ничего не видя перед собой.

Курносая девчонка в красном галстуке протягивает мне букет. Я знаю — цветы преподносят лишь знаменитостям. От такой чести может закружиться голова. Может, эти гладиолусы прислала Зина? Но в руках у товарищей такие же. Не могла же Зина запастись одиннадцатью букетами?

Керзон, Славка, Федор пляшут. Они целуют Степку, Саньку, Юрку, Олега и меня, только Илью никто не замечает, он устало плетется позади, не претендуя на славу и почести. А ведь именно его прорыв и точная подача спасли нас от неминуемого поражения.

Не огорчайся, Илья, не в букете счастье! Мне хочется отдать ему свои цветы, но меня опережает Степка.

В раздевалке нас ждут знаменитые футболисты Подвойский, Дзюба, Фоминых, Бойко.

Подвойский, не дав нам даже умыться, говорит без всяких предисловий:

— Ваш класс игры, мальчики, конечно, перерос уличную команду. Думаю, всем вам хочется по-настоящему, серьезно заняться футболом. У нас есть некоторые планы в отношении всей команды «Молния», но пока мы хотим потренировать трех ваших форвардов, — при этом он указал на меня, Степана и Саню, — возможно, они скоро будут играть в сборной команде рабочей молодежи города. Мы просим Головню, Радецкого и Стона (да, всех нас он назвал по фамилии) в среду прийти в клуб металлистов. Договорились?

Он подал всем по очереди руку и пошел к выходу, за ним последовали и его товарищи.

Лицо Марченко стало недовольным и отчужденным. По-видимому, он раздумывал, чем обосновать свой отказ, и потому молчал.

Я стал расшнуровывать бутсы.

Когда, наконец, все переоделись и собрались уходить, Марченко заявил:

— Так вот, хлопцы! Не станем больше заводить пластинку Подвойского. Ни в какой клуб ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу вы не пойдете, а кто бросит команду и захочет славы — пусть пеняет на себя. Так сказал Седой Матрос. Силь ву пле!

Сегодня день приятных неожиданностей. С утра за Степкой пришли с верфи. Представляете — Точильщик будет работать краснодеревщиком. Он говорит, будто никогда в жизни так не радовался. По нашему давнему уговору, он обязан дважды плюнуть с моста Петровской аллеи кому-нибудь на лысину.

Второе приятное известие пришло в полдень — телеграмма из Перми. К открытию цирка возвращаются Санины «предки». Бабушка прихворнула, вся подготовка к встрече теперь ложится на плечи Сани. Мы со Степаном сегодня помогли ему убрать комнатушку, напилили и накололи дров, вытряхнули ковры, а в них пыли — боже мой!

И третий сюрприз. Об этом, возможно, не стоит болтать. Но есть люди, у которых все рвется наружу. Я тоже к ним принадлежу. Так вот. Наша «святая троица» будет ядром нападения первой команды рабочей молодежи города. Честное! Сам Подвойский сказал. Команда состоит в основном из гарибальдийцев и ребят из «Грома», только центр форвардов (то есть я), левая связка и левый край — из «Молнии». Возможно, никто не поверит, но тренируют нас Подвойский и Дзюба лично. В мае будущего года предстоит игра в Ленинграде. Интересно, какое впечатление это произведет на Зину и вообще на всех родных и знакомых. Представляю, что запоет мама. Между прочим, она, как и физик, предсказывает, что я своей смертью не умру. Ерунда. Что такое своя и не своя смерть? По-моему — хрен редьки не слаще. Убедить маму в том, что в футбол играют не только на Черноярской, почти невозможно.

— А что делать испанским матерям? — спросил ее однажды Саня. — Там, кроме футбола, еще и бой быков.

Судя по ответу, мама ничего не поняла.

— Пусть быки себе дерутся на здоровье — им после боя не нужно всякий раз подбивать подметки. Переломят кости быку — его отвезут на рынок и продадут на бифштексы, а что я буду делать с Вовой, если ему переломят кости? У него уже и так одна нога короче.

Подумаешь, короче на два сантиметра! Мама любит делать из мухи слона.

Но я слишком отвлекаюсь и ничего толком рассказать не могу. Мы втроем долго обсуждали — идти в клуб металлистов или не идти? Наконец Степан сказал: «Семь бед — один ответ. Да и кто может запретить нам этот выбор?»

Встретили нас все «звезды», сам Дзюба обнял меня, а со Степкой сразу подружился Фоминых. Очень хочется поделиться радостью с поджидавшими нас Юркой и Олегом. Они шагают рядом и заглядывают в лицо, но я не сдаюсь. Ребята хотят знать правду: ходили па тренировку или нет? Я нем. От моста до охотничьего домика около километра. Весь этот путь Юра и Олег ждут признания. Нашли дурака!

Темное небо с дрожащими звездами забралось сегодня особенно высоко. Месяц какой-то необычно важный и самодовольный. Его сиянием озарен старый дуб на Черепановой горе. Издали дуб похож на мамонта. Жаль, что в наше время нет мамонтов, без них все-таки скучновато, слоны в сравнении с ними, наверное, кажутся букашками. И вообще слоны, как говорит Керзон, — не Эйфелева башня.

— Олег, дай закурить, — просит Степан.

— Я пустой, — отвечает Красавчик, — но прикурить тебе сейчас дадут.

Мне не нравится эта многозначительная шутка.

Из-за угла дома вынырнула короткая тень, встала на нашем пути, и я увидел Илью. Он спешит сказать, что Седой Матрос с пьяными дружками намеревается устроить нам «короткую жисть».

— Срывайтесь, пока не поздно, — шепчет Илья.