Владимир Владко - Аэроторпеды возвращаются назад

Сэр Оунли сделал маленькую эффектную паузу и закончил:

— Исходя из всего этого, я требую решительных методов, решительных действий, и прежде всего — одобрения бактериологической войны.

Маршал Кортуа беспокойно зашевелился на своем месте. Даже спокойный и выдержанный генерал Ренуар — и тот слегка удивленно поглядывал на сэра Оунли, выдвинувшего перед Советом такой решительный план. Между тем, сэр Оунли снова поднялся и сказал:

— Я позволю себе спросить кое-что у уважаемого генерала Ренуара. Надеюсь, у него есть возможность наполнить свои знаменитые аэроторпеды вместо взрывчатых веществ другим грузом?

— Любым, сэр Оунли, — ответил Морис Ренуар.

— Итак, по моему мнению, аэроторпеды лучше всего подходят для нашей цели. Аэроторпеды с культурой гриппа летят на восток. В идеальном случае, торпеды достигают цели и взрываются над большим городом, густонаселенным и промышленным центром, распыляя над ним культуру гриппа, которая медленно оседает на город и заражает его. В других случаях, если, скажем, торпеда не долетает до места назначения, как это было в последний раз, она все равно взрывается и заражает определенную местность, откуда грипп уже самостоятельно распространится дальше. Я прошу простить меня за эти подробные справки, но я тщательно изучил вопрос с помощью профессора Виртуса, известного бактериолога, которому, собственно, и принадлежит этот план. Если Совету желательно — профессор Виртус охотно выступит с сообщением о своем плане, он по моему приглашению приехал сюда и ждет нашего решения.

Совету «Заинтересованных Держав» было желательно. Совет без каких-либо препирательств принял план бактериологической войны Оунли-Виртуса. Его исполнение Совет возложил на генерала Ренуара.

На всякий случай, как выразился сэр Оунли — «для истории», Совет принял секретную резолюцию о бактериологической войне:

«Бактериологическая война в рамках употребления культур легких болезней, таких как грипп, не является чем-то непозволительным. Такие способы войны не противоречат постановлениям международных конференций, запретивших бактериологические средства ведения войны, понимая под этим заражение войск и тыла неприятеля ужасными инфекциями, подобными чуме, холере или тифу. Заражение гриппом, напротив, значительно гуманнее всех других средств войны, поскольку в результате такого мероприятия никто не умирает, а только выбывает из строя, теряя на некоторое время работоспособность. Заражение гриппом с этой точки зрения гуманнее артиллерийской войны, газовой войны, пулеметов и гранат, которые убивают врага».

Не следует удивляться этой резолюции. Она не была чем-то небывалым и, несмотря на всю свою циничность, кардинально не отличалась от многих других постановлений международных конференций. Вспомним хотя бы категорические требования Англии на конференции по разоружению в 1933 году. Тогда Англия выдвигала такое предложение: запрещая бомбардировки с воздуха в целом, позволить ей применять это средство войны в отдаленных местностях, где жители никогда, мол, ничего не имели против того, чтобы их бомбили с воздуха, потому что в таком случае они просто убегают в лес, а бомбы разрушают их дома. Так что, с этой точки зрения, постановление Совета «Заинтересованных Держав» совсем не удивительно, оно просто еще раз доказало, чего стоят все постановления и пакты капиталистических стран.

Однако сэр Оунли был абсолютно прав, когда он угрожал Совету опасностью революционных взрывов в Европе.

Мы сказали бы даже больше: уважаемый сэр Оунли слишком мягко описывал то, что происходило в последние дни в Европе.

Правда, восстание на военном заводе в Лютеции было ликвидировано — вместе с самим заводом. Военный министр выполнил свою угрозу: эскадрилья военных самолетов сбросила тяжелые фугасные бомбы на территорию завода и разрушила главные его корпуса. Вслед за тем войска атаковали полуразрушенный завод и выбили оттуда тех рабочих, которые остались в живых после воздушной бомбардировки. Быстрый и немедленный суд приговорил всех пленных рабочих к расстрелу, как предателей государства. Массовый расстрел рабочих провели той же ночью — значительно быстрее и организованнее, чем в свое время, в 1871 году, когда разъяренная буржуазия расстреливала руками палачей генерала Галифе героических парижских коммунаров…

Но восстание на военном заводе в Лютеции уже сделало свое дело, прогремев во всех странах Европы и Америки. Оно стало героическим образцом храбрости пролетариев, что пожертвовали жизнью в борьбе за международное рабочее дело, выступая против войны со своей социалистической родиной — Советским Союзом. Забастовки рабочих во всех городах капиталистической Европы, восстания солдат и моряков были ответом пролетариата на кровавую расправу буржуазии с рабочими города Лютеции. И сэр Оунли слегка ошибался, упоминая лишь о четырех восстаниях в войсках.

Он почему-то забыл о странных недоразумениях с поставками для авиационных баз, когда срочные грузы, адресованные базам восточного фронта, потерялись где-то на железных дорогах. Все попытки найти эти грузы были безрезультатны, пока грузы не отыскались… на дне глубокого озера, сброшенные туда с рельсов целыми эшелонами. Все попытки найти преступников оказались тщетны.

По какой-то причине сэр Оунли не упомянул о загадочном исчезновении большого торгового парохода «Валькирия», который вез военные грузы из Биверпуля в Дамбург.

Пароход этот, выйдя из Биверпуля, не дошел до Дамбурга, хотя с ним, на всякий случай, шла военная великосакская миноноска. Оба корабля исчезли. Парусник «Шираза», проходивший близ Ресбурга, видел эти корабли: они, как записано в вахтенном журнале парусника, шли на восток, ко входу в Финский залив, и у каждого на корме развевался красный флаг…

Сэр Оунли также забыл про таинственный взрыв в военном ангаре городка Эжени, где на воздух взлетели шесть тяжелых бомбовозов последней конструкции, только два дня назад привезенные сюда для испытаний. Взрыв уничтожил бомбовозы, разрушил ангар и все специальные здания, стоявшие рядом с ангаром. Доклад министерству авиации заканчивался стандартно:

«Преступников найти не удалось».

Следовательно, положение было намного более угрожающим, чем обрисовал его на совещании «Заинтересованных Держав» сэр Оунли. Вполне понятно, почему мрачно молчал маршал Кортуа, который еще неделю назад презрительно отвергал любую мысль о возможных социальных конфликтах. Если план механизированной и автоматизированной войны генерала Ренуара не дал желаемых результатов, скомпрометировав блестящие теории генерала Фулера и его сторонников, то в равной мере не давал желаемого эффекта и старый позиционный метод войны большими человеческими массами, в чьей среде всегда вызревали тайные революционные очаги.