Феликс Филатов - Клеймо создателя

Цивилизация, которая окажется способной поставить описанный выше эксперимент, должна будет также обладать средствами наблюдения за ним. Возможны ли они и какими будут, Автор судить не берется. Он не может представить себе ни прикладного будущего т. н. квантовой телепортации , ни контроля над течением времени, ни того, каким образом можно использовать тут темную материю, ни способности представителей сверх-цивилизации «прикидываться венграми». Но в чем он, всю жизнь занимаясь молекулярной биологией, уверен абсолютно, так это в том, что у неудачного эксперимента перспектива всегда одна: хромпик-канализация. Хромпик (3%-ный раствор бихромата калия в концентрированной серной кислоте) разрушает «грязь» предыдущего биохимического опыта, смывая ее со стенок стеклянной посуды, после чего колба многократно прополаскивается; вода сливается в раковину. Хромпик – это войны с «гарантированным» взаимным уничтожением, а о том, что такое канализация , узн а ют те немногие, кому все же «свезѐт» уцелеть в последней из них, поскольку гарантии не дает даже страховой полис . Вряд ли хорошо промытая реторта сгодится для следующей попытки создать жизнь; если грязь в ней все-таки сохранится, тогда от уцелевших бактерий может, в принципе, произойти только новый сапиенс . Но пока эксперимент продолжается, нельзя рассчитывать на то, что нам удастся обнаружить разум за пределами «нашей» лабораторной колбы , которая – пустынный шар в пустой пустыне . На то, что экспериментаторы будут с нами разговаривать, тоже надежды мало. Не о чем, да и военщина наша (или «вражеская») – случись ей разобрать инопланетную речь – немедленно попытается засекретить «контакт», воображая, что ей удастся привлечь инопланетян на свою сторону. Надежда на это – пустой номер, о чем и писал Станислав Лем в «Голосе Неба». Поэтому клеймо, которым помечена жизнь на Земле, что-то говорит толь ко тем , кто его поставил.

Можно представить и другие сценарии развития событий; не будем фантазировать. Но со стороны экспериментаторов нам на Земле вряд ли что угрожает: хромпик мы готовим себе самостоятельно.

Рассказывая о соотношении чисел Фибоначчи, популяризаторы математики демонстрируют множество примеров золотого сечения , в основе которого лежат эти числа – от организации спиральных галактик до расположения семян в цветке подсолнечника. Особенно пылкие лекторы сравнивают эти примеры с отпечатками пальцев Бога. Оставляя на их совести столь яркий образ, заметим, что отпечатки пальцев оставляет любой человек – обладает он творческими способностями или нет. Обсидиановое рубило, которое только что изготовил наш пращур, было густо покрыто отпечатками его пальцев. Об артефакте, однако, свидетельствуют не давным-давно стертые отпечатки, а следы обработки рубила, его грубая симметрия и, в первую очередь, его очевидное назначение. Симметрия сама по себе не была задачей Homo sapiens , она была побочным, хотя и не случайным, продуктом его работы – насколько того требовала функция рубила.

Неслучайность, о которой мы говорим, в определенной степени иллюстрирует и такой пример. Современный русский алфавит содержит 33 буквы. Предупреждая насмешливую критику, скажу, красивый дублет тут ни при чем. Тем более, что нас сейчас больше интересует число 32, которое можно поделить пополам хоть пять раз. Для этого следует исключить из современного алфавита только твердый знак Ъ, часть функций которого легко передается мягкому Ь: скажем, слово «об ьем» смотрится непривычно, но звучит точно так же, как и «об ъем»; то же можно сказать о парах предьявить и предъявить , адьютант и адъютант – и т. п. Примем буквы Ьи Йза знаки смягчения согласных (в первом случае) и гласных (во втором). Если теперь поделить алфавит на две равные части, то сечение придется на промежуток между буквами О и П. В результате мы получим симметрии, которые, скорее всего, невольно стали результатом сознательной работы великих просветителей – Кирилла и Мефодия: число гласных (10) и число согласных (20) делится упомянутым сечением на две равные части – по 5 и по 10 – соответственно. Симметрия отличает и латинский алфавит, где только 6 гласных, поровну разведенных подобным сечением (промежуток между Ми N) на две его половины: AEI*и OUY*. В русском алфавите имеет место любопытная симметрия расположения и самих гласных:

Ряд гласных разделен синей ячейкой на две части, относящиеся к первой и второй половинам алфавита. Края ряда (по три симметричных серых ячейки) содержат парные (твердые и мягкие) гласные, по одной паре (твердая/мягкая, буквы Ё/ О и У/ Ю) содержит каждая половина алфавита. Симметрично расположены в таблице и мягкие знаки: Й (для гласных) и Ь (для согласных). Порядок гласных в правой половине таблицы отличается от алфавитного только местоположением буквы Ю.

Симметрично в русском алфавите расположены и согласные: в первой половине его локализованы звонкие согласные, соответствующие им глухие – во второй. Все шипящие во второй половине алфавита, в чем, наверное, можно увидеть артефакт, если допустить, что об этих буквах составители думали в последнюю очередь. Человеческая логика невольно привержена симметриям при попытках что-то организовать (особенно если ставить задачу это «что-то» легко запоминать). Так что же такое (русский) алфавит?

«Замороженная случайность»? «Неизбежный результат» работы просветителей?

Замороженная ? – Да. В том смысле, что эволюционирует медленно. Случайность ?

Конечно: могла быть и другая. Неизбежный результат ? – Вряд ли он так уж неизбежен. Занятно, но эти ответы на эти вопросы можно отнести и к сегодняшней российской власти. Только слово просветители в таком случае придется тут же заменить. И все же неслучайность описанных в этой книге симметрий универсального генетического кода не особенно хочется относить на счет инопланетного разума. Межоктетное соотношение нуклонных масс вариабельных частей молекул кодируемых аминокислот, то есть, золотое сечение – тоже. Даже тетраэдрическая модель кода интересна, наверное, не сама по себе, но как выражение его внутренних симметрий, обусловленных какой-то неизвестной еще физической необходимостью молекулярных равновесий. Зато оцифровка нуклонных масс этих симметрий и соотношений, выражение их числами, которые практически невозможно рассматривать иначе, как информационные символы в десятичной (и не только) системе счисления, требует уже других объяснений. То же относится и к оцифровке компонентов кода порядковыми числами, которую можно рассматривать не только как паттерн, но как дизайн, исходную идею, «синьку» блупринт генетического кода.