Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 1

В биологии все объяснения, все теории предполагают понятие о приспособлении, или об изменении, стремящемся к сохранению данной индивидуальности; и это понятие показывает неизбежную роль интуиции в исследованиях этого рода.

Психология может стать объективной наукой, постигающей специфические черты изучаемых ею явлений, только допустив интуитивное понятие о некотором выбора средств, выборе, производимом объединяющей деятельностью, называемой «я», в целях осуществления и роста этого самого «я».

Наконец, социология, пытающаяся сложиться в особую науку, основывается на допущении, что, поскольку группа индивидов образует общество, эта группа обладает такими свойствами, которые не выводимы из свойств отдельных индивидов и которые принудительно навязываются этим индивидам. Общество является по отношению к индивидам, из которых оно составлено, каким-то новым бытием. Понятие о нем может быть поэтому разъяснено лишь с помощью интуиции.

Я вспоминаю, как наш горестно оплакиваемый Жюль Таннри начал с утверждения: здравому смыслу нет места в математике. Он хотел сказать этим, что во всех теориях человеческого действия, и даже во всех конкретных науках, надо дать место тем приобретенным путем непосредственного контакта с реальностью понятиям, которые заключаются в выражении «здравый смысл», – но что в математике нечего делать с этими понятиями. В действительности же математика – как это признал впоследствии и сам Таннри – предполагает наличность подобных понятий, берущих начало в интуиции; и науки, по мере того, как они приступают к рассмотрению более конкретных и живых объектов, требуют более богатых и оригинальных интуиций.

Не следует смешивать объективности с объективизмом. Всякое познание стремится к объективности. Но самое верное средство добиться этого не состоит всегда в том, чтобы обязательно пользоваться исключительно объективным методом. Есть случаи, когда даже очень большие уступки субъективному методу являются гораздо более верным средством достигнуть известной степени объективности. Чтобы узнать и понять какое-нибудь произведение искусства, необходимо, разумеется, приобрести все те сведения, которые может дать эрудиция. Но более прямой и даже более верный путь, – апеллировать к своему уму, своей чуткости, вкусу, чем ограничиваться одними чисто объективными данными. Тоже самое можно сказать и о религии, которая раскрывает свою сущность лишь тому, кто каким-нибудь образом испытывает религиозное чувство. И то, что применимо к наукам о духе, имеет свое значение и в области физико-математических наук. Здесь тоже необходимо уступить некоторое место субъективному методу, интуиции, чтобы добиться объективности конкретного по-знания. Объективизм предполагает, что вещи могут сводиться для нас буквально к их отношениям. Такая точка зрения носит чисто теоретический характер. Мы не можем – не лишая их объективной ценности – изолировать знаки от их значения.

Таким образом, фактически мы имеем перед собою не единую и универсальную науку, но различные науки; и каждая из этих наук предполагает постулаты, доставляемые ей интуициями. Наука представляет собой попытку уменьшать неопределенным образом долю интуиции и довольствоваться дедукцией.

Но подобно тому, как человек должен обратиться к своим собственным силам, чтобы заменить их, в своих работах, силами природы, так и интуиция остается не-обходимой для науки, чтобы последняя научилась обходиться без нее.

Такова человеческая наука. Она довлеет себе только при наличности известного числа постулатов, идея о которых доставляется ей интуициями.

Но замечательно, что, если разум начинает размышлять над условиями действия и науки, то он находит, что постулаты действия совпадают по существу с постулатами науки.

Первая характерная черта человеческого действия – это то, что оно всегда преследует что-нибудь новое. В каждом из наших поступков дело идет о том, чтобы произвести явление, которое не представляет собой механической равнодействующей предшествующих побуждений. Конечно, человек не может действовать, не подражая или природе, или какому-нибудь другому человеку, или самому себе: однако он считает для себя недостойным ограничиться одним подражанием; и лишь только он хочет проявить себя как человек, он пытается использовать известные ему вещи, чтобы придумать какое-нибудь оригинальное открытие. Но это предполагает, что человек видит перед собой бесконечное поле возможностей. Понятие о бесконечном есть условие человеческого действия.

Во-вторых, действие проистекает из ощущения недостатка, чего-то не хватающего, какого-то совершенства, на которое мы можем претендовать и которым мы не обладаем. И оно приводит к сознанию возможности большего или меньшего благополучия. Оно не представляло бы никакого интереса, оно исчезло бы, если бы человек мог двигаться лишь в сфере однородного. Больше земель, больше богатства, больше силы, больше почета – все это представляет в глазах человека не просто большую сумму однородных единиц: это сознание некоторого другого состояния, сознание качественной перемены, новой ценности. Ощущение человека, поднимающегося в воздух, совсем не то, которое имела бы управляемая им машина, если бы она сознавала свою работу. Таким образом, второе условие действия это – идея качества, идея возможности не простого «больше» или «меньше», но изменения по существу, возможности «лучшего» или «худшего».

Действие не есть, впрочем, цель для самого себя. Человек действует в качестве индивида; и он намеревается сохранить свою индивидуальность, несмотря на все изменения, происходящие в среде, от которой он зависит. Дисгармония между этой средой и его состоянием есть для него причина страдания; он старается устранить проистекающие из этого неприятности; и первым делом он приноравливается – насколько он может это сделать, не рискуя своим существованием – к условиям, в которых он находится. Только такой ценой можно купить сохранение индивида. Это сохранение предполагает именно то, что биология называет приспособлением.

Это не все: человеческое действие не есть просто условие индивида как такового. Оно разумно; оно совершается ради известных целей, желаемых действующим субъектом; оно прибегает также к определенным средствам, согласным с преследуемой целью и с наклонностями субъекта. Человеческое действие предполагает, таким образом, синтетическую деятельность, способную к выбору, как ее до пускает в качестве своего собственного объекта психологическая наука.

Наконец, человеческое действие не заключено в границах индивидуального интереса; оно имеет целью общественный интерес как нечто иное и более возвышенное. Это не все: благодаря постоянному и взаимному влиянию индивида на общество и общества на индивида человек начинает постигать, все более и более отчетливо, высшие и идеальные цели, к которым он пытается направить и социальную жизнь и индивидуальную жизнь. Человеческое действие предполагает, таким образом, те самые понятия об обществе как об отличной реальности, и об идеальном долге, обязательном и для общества, и индивида, без которых не может обойтись социология, если она хочет быть наукой о человеческих обществах, а не просто о животных обществах.